И Намир - В ТРЕТЬЮ СТРАЖУ [СИ]

Впрочем, не все так просто.

'Она... О, господи!'

Но зови бога или поминай черта, дело было сделано. Одна случайная встреча, короткая, как и любая подобная встреча. Несколько ни к чему не обязывающих слов... и взглядов... Улыбка. Смех... И всё решено.

Сэр Майкл Гринвуд, третий баронет Лонгфилд был впервые, но сразу же насмерть 'поражен стрелой Эрота', известного, кажется, так же под именем Купидон. Он был влюблен, вот в чем дело. А вместе с ним - и даже в первую очередь именно он - второй раз в жизни переживал это странное почти болезненное чувство Степан Матвеев. Но как бы ни было ему больно - а ему, в отличие от Майкла, было именно больно - отказываться от этого чуда он не стал бы ни за какие деньги.

***

Ну, разумеется, он не поехал в Данди. Помыкался в поместье, пытаясь заниматься то тем, то этим, но ничего не выходило. Не шла Фиона из головы, и из сердца убираться никуда не желала. Однако и 'страдать' так было более чем глупо. Поэтому отобедав - кое-как, без вкуса и, разумеется, без аппетита - Степан принял на грудь, но совсем немного, самую малость - для куража, так сказать - оседлал велосипед и отправился во владения Таммелов. А там и ехать-то, как оказалось, всего ничего было. Сложный рельеф местности, так сказать. По карте, которой у него не было, наверняка рукой подать, типа, 'вот там, за холмом!' Но и по пересеченной местности, по тропкам, взбирающимся на холмы и с холмов спускающиеся, мимо рощи, фермы и 'отдельно стоящей кошары', вдоль стеночки, сложенной из дикого камня, собранного на скудных шотландских полях, и прямо к дверям просторного дома, прячущегося в тени деревьев.

- Добрый день! - Сказал Степан и неожиданно смутился. А все дело было в том, как она на него посмотрела, как повернула голову и как приоткрыла губы, собираясь ответить на его банальность.

Смутился, обмер, теряя дыхание и чувствуя, как проваливается в тартарары несчастное сердце.

- Что с вами? - Удивленно раскрыла свои чудные глаза девушка и чуть окончательно его не добила, поведя плечом с такой неповторимой и узнаваемой грацией, что хоть слезами заливайся, хоть волком вой. Но он не заплакал, и не завыл, и вообще не сделал ничего такого, чего потом следовало бы стыдиться.

- Извините, - сказал Степан, заставляя себя улыбнуться. - Знаете, как бывает, когда солнце в глаза ударяет?

- Знаю. - Нахмурилась Фиона, еще не успев догадаться, какой простенький комплимент он ей приготовил.

- Вот и у меня так же. - Уже более непринужденно улыбнулся Степан. - Увидел вас и...

- Экий вы, однако, куртуазный ухажер! - Рассмеялась девушка, не подозревая, что от ее смеха ему становится еще хуже: и сладко, и горько, и все в одном флаконе.

Да и откуда бы ей знать, как догадаться, что странная судьба Степана Матвеева сыграла с ним удивительную, почти злую шутку, второй раз в жизни поставив на пути одну и ту же женщину, настолько точно отвечающую его внутренним представлениям об идеальной любовнице, что не влюбиться он просто не мог. Однако Фиона Таммел была настолько похожа на покойную жену Степана, какой та была - будет - почти через сорок лет вперед или тридцать лет назад, что в это было просто невозможно поверить.

***

Разумеется, он не позволил себе ничего лишнего. Он так боялся вспугнуть каким-нибудь неверным движением птицу-удачу, что вел себя, пожалуй, даже излишне осторожно - все-таки двадцатый век на дворе, и викторианская Англия приказала долго жить - но потерять Фиону он себе позволить не мог. Поэтому и отношения их развивались в лучших традициях великой английской литературы. Сельский дворянин, девушка из поместья, Шарлотта Бронте, Джейн Эйр, и все такое.

Но нет худа без добра. Степан успокоился понемногу, взял себя в руки и неожиданно обнаружил, что получает от своих 'неторопливых ухаживаний' ничуть не меньшее удовольствие, чем от пароксизмов бурной страсти. А тут еще и ответное чувство, как будто, начало угадываться в глазах его спутницы, ради общения с которой Матвееву пришлось срочно завести себе коня. Однако и конь оказался к месту, потому что ежедневные прогулки с Фионой удачно вписались в ритм сельской жизни. Меньше оставалось времени на безделье - становящееся для интеллектуала неизбежным источником несвоевременных мыслей , ненужной рефлексии и неуклонно ведущее к национальной болезни всех интеллигентов мира - беспробудному пьянству. Общение с юной шотландской леди было не только способом провести время - оно придавало Матвееву новые силы и породило настоящий интерес к жизни - в противовес бывшей до этого 'игре в интерес'. Тут уж Степан не смог обойтись без анализа, и результаты его были не совсем приятными.

'Ну, оказались мы здесь. Никто нас не спрашивал - хотим, не хотим - но раз уж 'перекинуло', то и живём, как можем. Поставили перед собой цель, как и положено 'настоящим человекам'. Высокую и благородную, без преувеличения. Теперь идём к ней, в меру сил и возможностей, не оглядываясь по сторонам. И чем дольше продолжается этот крестовый поход, тем больше опасность перестать смотреть на окружающий мир взглядом иным, нежели прогрессорским.

'Стёпа, мальчик мой! - мысленно обратился Матвеев сам к себе противным 'старушечьим' голосом - Тебе костюмчик Супермена не жмёт? Вроде большой мальчик...должен понимать. А кто это говорит? Совесть твоя, в битве за мир во всём мире покалеченная'. - Ответить, а тем более возразить, 'внутреннему голосу' было нечего.

'Ещё немного - с горечью подумал Степан - и мы все начнём обрастать бронёй, кто-то раньше, и мне кажется, что это будет Витька, кто-то позже - и будем воспринимать её как настоящую кожу. Достучаться до нас снаружи будет всё труднее, одна надежда на то, что внутри, - как это не называй, человечностью ли, совестью, или ещё как - надежда для тех, у кого она есть...'

***

К воротам поместья подъехал изрядно запылённый чёрный автомобиль со старомодным кузовом брогам[318].

'Кто это ко мне пожаловал? - Без особого интереса подумал Степан. - Явно не оптовые покупатели виски. Да и для налогового агента слишком шикарный автомобиль. Вариантов немного, и каждый следующий намного хуже предыдущего'.

Водитель, заглушив мотор, вышел из машины и открыл дверь пассажирского салона. Появившийся из авто господин в сером в полоску костюме, шляпе и ботинках с гетрами был удивительно похож на...

'Ба, да это же сэр Энтони собственной персоной. Принесла же нелёгкая! Видимо, что-то совсем большое в лесу сдохло. Странно, что запаха мертвечины не чувствуется'.

Не желая сдерживаться, Матвеев состроил такую гримасу, что гость из Лондона быстро согнал со своего лица дежурную улыбку и настороженно произнёс вместо заготовленного приветствия:

- Неужели вы мне не рады, Майкл, мой мальчик? На вас это совсем не похоже. Или пьянящий воздух свободы сыграл с вами злую шутку, и вы забыли о своих обязательствах? - Интонация, а-ля 'добродушный дядюшка', чуть изменилась. - А может, не дай Бог, народец холмов подменил господина Гринвуда? - И вот уже сквозь бесцветные глазки глянул на Степана не 'дядюшка Энтони' и товарищ небезызвестного тамбовского волка. - Ладно, не дуйтесь. В дом пригласите, или мы так и будем стоять, потешая прислугу?