И Намир - В ТРЕТЬЮ СТРАЖУ [СИ]

"Так, а это у нас что? - Степан отворил небольшую дверцу и протиснулся - все-таки он был великоват для изысков старой английской архитектуры - в смежное помещение. - Ух ты!"

Небольшая комнатка, представшая перед Матвеевым, раскрывала ещё одну сторону жизни "реципиента", доселе Степаном если и замеченную, то чисто теоретически. а помещение было более, чем типичное для английского "замка" - оно было посвящено рыбной ловле. И не банальной поплавочной или спиннинговой, а ловле на искусственную мушку[74] - любимой забаве британских аристократов на протяжении нескольких сотен лет. Даже королевская семья, как припомнилось Матвееву чужой памятью, отдавала дань этой разновидности "тихого и неизлечимого помешательства".

Нахлыст был юношеской забавой Майкла, и в этом они со Степаном оказались более чем близки. Только у Матвеева увлечение этим красивым и аристократичным видом спорта выпало по ряду причин на более зрелый период жизни. Вспомнилась школа нахлыста в Москве, где моложавый, худой инструктор безжалостно подставлял алюминиевый тубус от удилища под локоть ученикам, бестолково размахивающим руками во все стороны, вместо того чтобы выдерживать нужную траекторию движения снасти при забросе. И никто из учеников, - к слову сказать, среди них попадались вполне солидные и немолодые мужчины, взять того же профессора Матвеева, - на "сенсея" обиды не держал. Жажда новых знаний и умений оказалась сильнее.

Буквально вколоченная на занятиях и тренировках, фиксация правильной моторики заброса отложилась у Степана на уровне рефлекса с соответствующим болевым закреплением. Правда, техника эта, как отчётливо помнили Майкл и Степан, сильно отличалась от принятой в Британии в первой половине двадцатого века, но возможные нестыковки - для случайных и искушённых в теме зрителей - можно было списать на европейский стиль, подсмотренный где-нибудь во Франции или Чехии.

Тем более что здесь и сейчас всё было иначе, чем там и тогда . Вместо привычного четырёхколенного углепластикового удилища - шестигранный неразъёмный бамбуковый "дрючок" с агатовыми кольцами, тяжёлый как смертный грех и такой же неудобный. Вместо точёной из одного куска авиационного алюминия катушки "веса пера" - устрашающая на вид стальная конструкция, пригодная на первый взгляд разве что для забивания упаковочных гвоздей. Однако в этом случае сомнения оказались напрасными - катушка была не такой уж тяжёлой, настроенной под нужную руку и поражала плавностью хода, во все времена доступной лишь самым дорогим, штучным изделиям hand made, к тому же limited edition[75].

Порадовал и шёлковый шнур[76], заботливо намотанный на специальный деревянный барабан от слёживания и высыхания. В специальном отделении подставки барабана хранилась бутылочка с маслом для пропитки шнура и придания ему водоотталкивающих свойств. Конец его, должный прикрепляться к катушке, помечен был аккуратно вплетённой красной нитью. Проверив руки на предмет отсутствия заусениц и подровняв пилочкой и без того ухоженные ногти, Степан убедился что за несколько лет, проведённых без рыбалки, главный элемент снасти почти не утратил своей целостности и неторопливо нанёс на шнур небольшую порцию масла.

Поводки, лежавшие рядом в особой коробочке, оставались на удивление мягкими, и чуть было не стали причиной порезов на пальцах, когда Матвеев, по обыкновению рыболовов всех времён и народов, решил проверить один из них на прочность "дедовским" приёмом "на два мозолистых пальца".

Лишь с мушками дело обстояло более чем грустно. Их попросту съела моль, неизвестно как пробравшаяся в коробку из красного дерева с пробковыми вставками для крючков. Вместо маленьких шедевров из меха, перьев и шёлковой нити, на оголившихся крючках висели неопрятные комочки грязно-серого цвета - следы пиршества личинок зловредного и вездесущего вредителя.

С ужасом, в предвкушении такого же разорения, Степан открыл ящик с инструментами и материалами для вязания мушек. И велика же, без преувеличения, была его радость, когда обнаружил, что моль не добралась до самого "вкусного", - с её, моли, точки зрения, - бумажных пакетиков с мехом косули, зайца, медведя и барсука, тщательно обёрнутых в тонкое полотно петушиных, фазаньих и павлиньих перьев. На отдельной подставке находились стройные ряды нанизанных на деревянные оси катушек с монтажными нитями, пропитанными клейким воском и разноцветьем шёлковой ровницы. Вид всего этого "богатства" вызвал у Матвеева почти детское чувство восторга. Верно говорят, что мужчина в магазине рыболовных снастей превращается в ребёнка и хочет всё и сразу.

Аккуратно разложенные по размерам и видам крючки лишь разожгли аппетит "нового" обладателя всего этого нечаянного богатства. Захотелось прямо сейчас собрать тиски, заправить нить в бобинодержатель и связать что-нибудь этакое, ещё неизвестное чопорным английским джентльменам-пуристам[77], считающим "истинный" нахлыст исключительно ловлей на сухую мушку. Тем более что соберись Матвеев на рыбалку сейчас, он вызвал бы нездоровый смех возможных очевидцев, пытаясь "купать" в январской воде имитацию взрослого насекомого, до вылета ближайших особей которого было не меньше трёх месяцев.

"Значит, стоит вязать нимф[78], - подумал он, - или имитации пресноводных рачков. Можно того же ручейника в домике или его "бездомную" разновидность. Местная форель, небось и не видела такого коварства со стороны рыболова, чтобы зимой, да на тонущую муху... это почти браконьерство, никакой fair play[79], сплошное читерство[80]. Шансов у рыбы нет... и этим стоит воспользоваться. Хе-х".

Степану, дорвавшемуся до любимого занятия, потребовалось всего три часа, чтобы в коробке, взамен павших в "неравном бою" с молью сухих мушек, ровными рядами выстроились несколько десятков вполне приличных и даже похожих на живые имитаций разнообразных мелких насекомых и беспозвоночных обитателей речных вод. Возникшее неожиданно препятствие в виде отсутствия тонкой полимерной плёнки для создания подобия хитинового панциря было благополучно разрешено, но стоило "жизни" паре отличных американских одноразовых[81] кондомов из натурального латекса. Ожидаемый результат, в некоторых случаях обещавший, вполне сравнимое с сексуальным, удовольствие, того стоил.

Следующим шагом, после подготовки снасти, стала проверка экипировки. В шкафу, стоявшем в той же комнате, обнаружились вполне современные высокие рыболовные сапоги, удобная непромокаемая куртка с капюшоном и множеством карманов и даже специальная шляпа с лентой из стриженой овчины для крепления мушек. В углу шкафа нашлась корзина для рыбы, вызвавшая своим изяществом неподдельное восхищение Матвеева, и короткий подсачек с мягкой сеткой в бамбуковой раме. Конечно, вместо сапог лучше бы нашёлся "забродный" комбинезон[82] и ботинки на войлочной подошве, да и складной посох не помешал бы, но " за неимением горничной ...". В смысле - сойдёт и это. Привередничать не стоило, ведь Гринвуд мог оказаться и поклонником охоты - "помешательства буйного, но излечимого".