И Намор - В третью стражу [СИ]

Разумеется, он не позволил себе ничего лишнего. Он так боялся вспугнуть каким-нибудь неверным движением птицу-удачу, что вел себя, пожалуй, даже излишне осторожно – все-таки двадцатый век на дворе, и викторианская Англия приказала долго жить – но потерять Фиону он себе позволить не мог. Поэтому и отношения их развивались в лучших традициях великой английской литературы. Сельский дворянин, девушка из поместья, Шарлотта Бронте, Джейн Эйр, и все такое.

Но нет худа без добра. Степан успокоился понемногу, взял себя в руки и неожиданно обнаружил, что получает от своих 'неторопливых ухаживаний' ничуть не меньшее удовольствие, чем от пароксизмов бурной страсти. А тут еще и ответное чувство, как будто, начало угадываться в глазах его спутницы, ради общения с которой Матвееву пришлось срочно завести себе коня. Однако и конь оказался к месту, потому что ежедневные прогулки с Фионой удачно вписались в ритм сельской жизни. Меньше оставалось времени на безделье – становящееся для интеллектуала неизбежным источником несвоевременных мыслей , ненужной рефлексии и неуклонно ведущее к национальной болезни всех интеллигентов мира – беспробудному пьянству. Общение с юной шотландской леди было не только способом провести время – оно придавало Матвееву новые силы и породило настоящий интерес к жизни – в противовес бывшей до этого 'игре в интерес'. Тут уж Степан не смог обойтись без анализа, и результаты его были не совсем приятными.

'Ну, оказались мы здесь. Никто нас не спрашивал – хотим, не хотим – но раз уж 'перекинуло', то и живём, как можем. Поставили перед собой цель, как и положено 'настоящим человекам'. Высокую и благородную, без преувеличения. Теперь идём к ней, в меру сил и возможностей, не оглядываясь по сторонам. И чем дольше продолжается этот крестовый поход, тем больше опасность перестать смотреть на окружающий мир взглядом иным, нежели прогрессорским.

'Стёпа, мальчик мой! — мысленно обратился Матвеев сам к себе противным 'старушечьим' голосом — Тебе костюмчик Супермена не жмёт? Вроде большой мальчик...должен понимать. А кто это говорит? Совесть твоя, в битве за мир во всём мире покалеченная'. — Ответить, а тем более возразить, 'внутреннему голосу' было нечего.

'Ещё немного – с горечью подумал Степан – и мы все начнём обрастать бронёй, кто-то раньше, и мне кажется, что это будет Витька, кто-то позже – и будем воспринимать её как настоящую кожу. Достучаться до нас снаружи будет всё труднее, одна надежда на то, что внутри, — как это не называй, человечностью ли, совестью, или ещё как – надежда для тех, у кого она есть...'

К воротам поместья подъехал изрядно запылённый чёрный автомобиль со старомодным кузовом брогам [318] 318 .

'Кто это ко мне пожаловал? — Без особого интереса подумал Степан. — Явно не оптовые покупатели виски. Да и для налогового агента слишком шикарный автомобиль. Вариантов немного, и каждый следующий намного хуже предыдущего'.

Водитель, заглушив мотор, вышел из машины и открыл дверь пассажирского салона. Появившийся из авто господин в сером в полоску костюме, шляпе и ботинках с гетрами был удивительно похож на...

'Ба, да это же сэр Энтони собственной персоной. Принесла же нелёгкая! Видимо, что-то совсем большое в лесу сдохло. Странно, что запаха мертвечины не чувствуется'.

Не желая сдерживаться, Матвеев состроил такую гримасу, что гость из Лондона быстро согнал со своего лица дежурную улыбку и настороженно произнёс вместо заготовленного приветствия:

— Неужели вы мне не рады, Майкл, мой мальчик? На вас это совсем не похоже. Или пьянящий воздух свободы сыграл с вами злую шутку, и вы забыли о своих обязательствах? — Интонация, а-ля 'добродушный дядюшка', чуть изменилась. — А может, не дай Бог, народец холмов подменил господина Гринвуда? — И вот уже сквозь бесцветные глазки глянул на Степана не 'дядюшка Энтони' и товарищ небезызвестного тамбовского волка. — Ладно, не дуйтесь. В дом пригласите, или мы так и будем стоять, потешая прислугу?

— Да, конечно. Простите сэр, но всё так неожиданно. — Степан изобразил на лице приличествующее случаю выражение, хотя и не был уверен, что послание будет доступно собеседнику в полном объеме. — И потом, что я должен был думать, особенно, после того, что мне передали в ответ на мой отчёт по Голландии? Проходите, сэр Энтони! Здесь всё по простому – виски и сигары на столе, хозяйское кресло в вашем распоряжении – устраивайтесь удобнее, и поведайте мне очередную страшную тайну. Или нет. Я сам догадаюсь... Империя в опасности, и только я, скромный второй баронет Лонгфилд, могу спасти её.

— Вас определённо подменили, Майкл. — Сэр Энтони нисколько не рассердился, а, по своему обыкновению, легко принял правила новой игры. — И, к тому же, вы отлично выглядите. Загорели, похудели. Мне что ли тоже бросить всё и махнуть сюда? Кстати, как называется это чудное местечко?

— Сэр Энтони, я не верю, вот ни на столечко, — и Степан показал насколько мало его доверие, — что вы действительно бросите всё ради сомнительного счастья владеть несколькими десятками акров каменистых пустошей у дьявола в... подмышкой. Здесь всё так бедно и скромно, что жители ближайшей деревни не могут позволить себе даже деревенского дурачка и им приходится выполнять его роль по очереди.

— Полно вам, Майкл! — Улыбнулся старый лис. — Эту шутку я услышал впервые, когда вы даже не начали пачкать пелёнки с вышитыми гербами и монограммами. Впрочем, если вы шутите, то дело, за которым я сюда приехал, не так уж безнадёжно.

— Может быть сначала обед? Как вы, сэр Энтони смотрите на большой горшок свежего, горячего хаггиса с чесночной подливой?

— Благодарю вас, Майкл, но вынужден отказаться. Бараний и мой желудки не созданы друг для друга. К тому же у меня очень мало времени и, открою вам государственную тайну, меня здесь вообще нет! В данный момент я нахожусь на борту какого-то военного корабля флота Его Величества и направляюсь в Плимут. Даже не знаю зачем, но это и не важно. Поэтому – перейдём непосредственно к делу.

— Хорошо, я весь – внимание.

— Да, внимание должно стать вашим вторым именем, Майкл. Слишком высоки ставки и новая работа может показаться вам не совсем обычной. — Майор сделал паузу, в течение которой неторопливо закурил.

'А ведь он волнуется – подумал Матвеев – хоть и пытается это скрыть. Неужели дело настолько серьёзно? И серьёзно по сравнению с чем?'

— Скажите, Майкл, вам приходилось слышать о таком журналисте из Германии как Себастиан фон Шаунбург? Выездной корреспондент, или как это у вас называется... Из Deutsche Allgemeine Zeitung?

— Вы шутите, сэр Энтони? Я и коллег-то из больших лондонских газет не всех знаю, что уж говорить о каком-то боше. Кстати, чем так интересен мой берлинский коллега?