Андрей Бондаренко - Северная война

— Две тысячи девятый плюс двенадцать лет… — ошарашенно забормотал Егор. — Следовательно, вы предлагаете мне — перебраться в 2021 год?

— Я этого не говорил! — поспешил въедливо уточнить араб. — Время — очень странная штука. Прошлое течет со своей скоростью. Настоящее — со своей… Это я еще не упоминаю про Будущее, которое, как выясняется, еще капризнее. Одно могу достоверно обещать: попадете в период между 2009 и 2021 годами. Извините, но точнее не могу предсказать. Да, и еще. Вы даже сможете попасть — в один из двух миров — по своему выбору…

— Хотите сказать, что… что…

— Наверное, только то, о чем вы уже и сами догадались. Нами достоверно установлено, что любое значимое вмешательство в Прошлое каждого конкретного мира не оказывает никакого воздействия на Настоящее и Будущее этого же мира! Просто в этом случае рождается мир новый, параллельный, развивающийся самостоятельно… Вот и вам, Е-его-ор Пе-етро-ови-ич, предстоит выбор непростой: вернуться в свой прежний мир или же — перенестись в двадцать первый век нового мира, который и создан вашими же стараниями, любезный Странник. Извините, я вижу, что вы можете перевести мои слова не совсем точно, возможно недопонимание. Лучше о таких материях высоких толковать на родимом языке… Советую вам дождаться разговора с Координатором, который у вас непременно состоится — в любом из этих двух миров. Он вам все объяснит гораздо точнее и понятнее… Параллельные миры — вещь очень непростая и даже опасная. Видите ли, у каждого «первоначального мира» может быть только строго определенное количество его параллельных «детей». Если «емкость» переполняется, то на месте всех этих миров образуется «черная дыра»… Вижу, что вы меня не очень понимаете. Дождитесь, пожалуйста, разговора с Координатором! Так будет лучше для всех нас…

— Когда, где, как? — тяжело и учащенно дыша, спросил Егор. — Кого пришлют мне на замену? А моя жена, дети? С ними что будет?

— Успокойтесь, Е-его-ор Пе-етро-ови-ич! Успокойтесь, молодой человек! — еще раз настойчиво посоветовал посланец Координатора. — Все произойдет совершенно обычно: укол в темечко, — показал пальцем, — замена объектов… Перенос в конкретный — из двух миров — зависит только от количества введенного препарата. Кто сюда прибудет вместо вас? Извините, не знаю! Когда и где? В самую короткую летнюю ночь, по завершении дня летнего солнцестояния. Место значения не имеет. Про жену и детей — совершенно глупый вопрос, даже не требующий ответа… Ваш преемник изобразит падение с лошади, повредит лицо, сильно разобьет голову, как следствие — частичная потеря памяти, всякие странности в повседневном поведении. Ничего сложного, уже отработанный механизм… Да, вижу, что вы сильно поражены услышанным, не радуетесь совсем. Ладно, оставлю вас — наедине с вашими мыслями…

— Спасибо, уважаемый! — Егор с трудом растянул губы в неубедительной пародии на счастливую улыбку. — Извините, но не знаю, как вас зовут…

— Пусть будет — Аль-Кашар!

— Так вот, уважаемый Аль-Кашар, мне сейчас, действительно, надо побыть одному… Спасибо вам, и все такое… Где и когда мы с вами встретимся в следующий раз?

— Вы не будете против, дорогой Е-его-ор Пе-етро-ови-ич, если на Москву я проследую вместе с вашим, э-э, караваном и поселюсь — по прибытии — в вашем московском доме? Благодарю, благодарю! Понимаю, что вы не планировали — до самой осени — посещения Москвы, но теперь, видит Бог, придется… Надеюсь, что вы заранее известите меня о времени отбытия, э-э, вашего каравана? Я остановился на постоялом дворе Ни-ики-ити— ина. Этот человек неплохо знает турецкий язык, когда-то в молодости он принимал участие в самых первых русских походах на татарский Крым.

Отвесив очередной вежливый поклон, посланец Координатора отбыл — в неизвестном направлении. Егор медленно подошел к столу, надолго приник к стеклянному саксонскому кувшину, наполненному крепкой медовухой, пытаясь привести свои мысли в некое подобие порядка…

«Держи себя в руках, братишка! — заботливо посоветовал мудрый и хладнокровный внутренний голос. — Думай, рассуждай, спорь со мной — до полной потери пульса! Только, ради бога, не психуй и не впадай в пошлую истерику… Да и окружающим не давай повода подумать, что ты чем-то сильно расстроен и огорошен. А то ведь вопросами замучают… И с женой, пожалуйста, будь поаккуратней: первым делом сполна отдай долг супружеский, иначе заподозрит всякое, начнет внимательно присматриваться, одно к одному, закатит жаркий скандал. А тщательные размышления и семейный скандал — вещи абсолютно несовместимые… Еще есть один очень хороший вариант: забудь об услышанном — до самого утра, сейчас напейся от души, потом — с женой покувыркайся вволю, еще выпей. А с утра, как начнется классическое похмелье, сразу же езжай на крепостные стены, якобы на ревизию. Там, на ветерке да холодке, и подумай обо всем — спокойно и непредвзято. С похмелья голова будет пустой и звонкой, может, и придумаешь что-нибудь гениальное…»

В столовой появился Алешка Бровкин, удивленно покосившись на опустевший кувшин, поинтересовался:

— Чего надо было — басурману этому?

— Ерунда полная! — сладко и беззаботно зевнул Егор и, окончательно решив принять на вооружение последний совет всезнающего внутреннего голоса, начал нагло и вдохновенно врать: — Загорелись турки открывшимися торговыми перспективами. Русская пшеница, конечно, это хорошо и очень сладко. А что еще есть в России интересного и полезного? Вот и просит Медзоморт-паша прояснить вопрос с самоцветами уральскими: отправить его доверенного человека, которого зовут Аль-Кашар, на те самые рудники. Чтобы тот на месте присмотрелся ко всему, в первую очередь — к ценам на самоцветы. Понимаешь? Не к московским ценам, а — к уральским. Обычное, в общем, дело… Да, маркиз, а притащи-ка еще медовухи, наливок всяких! Ложечников позови, плясунов! Пусть барышни приезжие ознакомятся с песнями и плясками местными. Да и я нынче отчего-то гулять настроен…

Вечер прошел строго по сценарию, разработанному опытным и мудрейшим внутренним голосом: Егор был весел и беззаботен, много пил веселящих и хмельных напитков, пел песни и стучал на ложках — вместе с дворовыми песенниками псковского воеводы, чем вызывал искренние восторженные охи и ахи — с той стороны вечернего разгульного стола, где располагались Луиза и Екатерина…

Наконец, уже очень сильно захмелев, он манерно извинился перед своими сотрапезниками и откланялся, прихватив с собой смущенно улыбающуюся жену. В супружеской спальне Егор тоже не ударил лицом в грязь: был страстен, нежен и в меру неутомим…

Только вот Санька все же что-то почувствовала и боязливо прошептала ему в ухо: