Андрей Бондаренко - Северная война

— Мин херц! — буквально взвыл Егор. — За генерал-губернаторское звание — спасибо огромное! Но ведь и люди еще нужны, и деньги…

— Вот же — до чего я стал забывчив! — Царь, откровенно лицедействуя, звонко шлепнул себя ладонью по лбу. — Чердынцев, чернильная душа, мать твою, строчи далее! С сегодняшнего дня в полное распоряжение генерал-губернатора Меньшикова дополнительно, помимо Преображенской дивизии, поступают дивизии генералов Аникиты Репнина и Автонома Головина, — последовала еще одна выжидательная (театральная!) пауза…

Репнин только недовольно хмыкнул, а вот нервный и дерганый Автоном Головин предсказуемо завопил:

— Государь, дозволь слово молвить!

— Молчать, не дозволяю! — с видимым удовольствием рявкнул царь. — Слово царское уже сказано! — обернулся к Егору: — Господин генерал-губернатор, если тебе захочется — на вверенной тебе территории — повесить данного Автономку Головина, то смело вешай, разрешаю… Перехожу к следующему вопросу. По работным людям. Можешь, Александр Данилович, набрать до пятнадцати тысяч мастеров разных из подмосковных казенных деревенек. Если маловато будет, то можешь брать пойманных беглых холопов — у князя-кесаря. Как, Федор Юрьевич, много за неделю твои оглоеды ловят беглых?

— Хватает! — важно кивнул своей массивной головой Ромодановский и неопределенно подмигнул Егору: — Если возникнет такая срочная необходимость, то завсегда обращайся, генерал-губернатор, выручу! — криво улыбнулся.

«А князь-кесарь-то совершенно и не рад — твоему генерал-губернаторству! — невесело известил внутренний голос. — Завидует и явно что-то замышляет…» — Да, уточняю! — повысил голос Петр. — Казенных и беглых крестьян надо использовать только на государственных работах: на строительстве дорог, крепостей, фортов, казарм, прочих воинских строений. Для возведения же частных домов и усадеб пусть застройщики гонят своих крестьян или нанимают мастеровых из вольных посадов… Так, Чердынцев, пиши далее. Генерал-губернатору Меньшикову дозволяется леса рубить для нужд строительных государственных без ограничений, камень пользовать дикий, русла рек и ручьев менять по его усмотрению. Для текущих и строительных нужд выделить генерал-губернатору Меньшикову… — царь сделал еще одну гениальную паузу и с чувством бухнул: — Сто тысяч рублей!

— Мин херц! — возмущенно выдохнул Егор. — Ты маркизу Алешке на обустройство верфей корабельных выделил пятьдесят тысяч! А мне на две крепости, островные форты и новый город — всего сто? Бога побойся!

Петр чуть усмехнулся:

— Нет, Алексашка, лишних денег в казне, извини! — Указательным пальцем поманил к себе, прошептал на ухо: — Завтра с утра за тобой заедет Федор Ромодановский, отвезет в одно место. Там деньгами и разживешься — на закладку нового города-порта. А ты, бродяга, небось думал, что я решил задвинуть тебя в самый дальний обоз? Не, Алексашка, ты у меня всегда будешь в первых рядах! И плевать мне, что князю-кесарю это не по нраву… — отстранившись, громко попрощался со всеми: — Все, господа Высший совет, разрешите откланяться! Извините, но уже глаза слипаются… Да, Алексашка, карту сию, царевичем рисованную, можешь забрать, тебе она нужнее…

Когда супруги Меньшиковы уже уселись в свою карету и тронулись к дому, Санька, устало пристроив голову на его плече, проворковала:

— Мой муж — генерал-губернатор северных земель! Это очень даже хорошо… А еще мне Петр Алексеевич шепнул тайно, что по осени — если все сложится удачно — он тебе, Саша, княжеский титул присвоит. Это значит, что и я стану княгиней… Давно уже пора, а то даже как-то неудобно: при таком-то знаменитом муже — ходить в простых дворянках! Еще вот, Саша, ты эту карту не прячь, пожалуйста! Я ее себе перерисую на отдельный лист…

— Зачем она тебе, княгинюшка моя? — беззаботно и сладко зевая, спросил Егор.

— Как это — зачем? Буду думать, как спланировать новый город… И нечего так хмыкать недоверчиво! Знал бы ты, сколько за последнее время я книжек прочла умных! В том числе и про архитектуру европейскую…

Утром следующего дня, когда Егор успел только справить естественные нужды, умыться и еще только подумывал о завтраке, в коридоре, ведущем из просторных сеней (из прихожей, если говорить на европейский манер), послышались размеренные, очень грузные и солидные шаги.

«Князь-кесарь пожаловал! — уверенно определил внутренний голос. — Шествует, словно по собственной вотчине, а все стражники, охранители да холопы простые разбегаются перед ним в разные стороны — словно тараканы кухонные. Как же иначе? Начальник Тайной канцелярии все же…»

— Приветствую тебя, Александр Данилович, господин генерал-губернатор! — переступив порог столовой, загудел — с легкой одышкой — Ромодановский, одетый в тяжелую медвежью шубу старинного покроя. — Ничего, что я там немного распугал твою челядь? Одному усатому преображенцу даже плохо стало: осел, бедняга, по стеночке, ружьишко выронил из рук…

— Заходи, Федор Юрьевич, заходи! Я всегда рад тебе! — приязненно улыбаясь, искренне ответил Егор. — А людишки — что ж: им иногда очень даже полезно встряхнуться, чтобы не дремали по углам… Потрапезничаешь со мной?

— Извини, Данилыч, но торопиться нам надо. Других важных дел у меня — невпроворот. Да и натоплено у тебя сверх меры, не для моего полнокровия… Поедем, передам я на тебя всякого для нужд новых да важных. А то что ты голоден, так оно и ничего: чрезмерная сытость — во всех ее проявлениях — только вредит здоровью… Чего встаешь-то так поздно? Ах да, у тебя же — жена молоденькая. Поди долго повечеру заснуть не дает? А я, старый вдовец, рано отхожу ко сну. Ну, одевайся, братец, наряжайся… Письмо малое отпиши в свою Преображенскую дивизию и срочно отошли с конным нарочным. Пусть к обеду пришлют к Кремлю с десяток просторных возков да сотню тверезых всадников из Дикого полка — для охраны надежной…

Скромная кожаная карета князя-кесаря, запряженная четверкой черных злых коней, — подарок какого-то степного хана, через распахнутые ворота въехала в Кремль, покружив между многочисленными строениями различных приказов, остановилась около очень старого и непрезентабельного домика, сложенного из темно-красного кирпича.

У крыльца здания бдительно застыли два стрельца в клюквенных кафтанах, с пищалями на плечах, навстречу князю-кесарю шустро кинулся старый человечек, одетый в ношеный овечий тулуп.

— С самого рассвета жду! — подобострастно заверил человечек. — Два фонаря, как и велено, приготовил! Зажигать?

— Зажигай! — вальяжно велел Ромодановский, поочередно зло посмотрел на стрельцов, от чего те сразу на пол-оборота отвернулись в разные стороны, достал из кармана медвежьей шубы массивный бронзовый ключ, отпер низенькую, тщательно обитую ржавым железом дверь, обернулся: