Вадим Давыдов - Предначертание

О чем через прессу разных редакций я и забил тревогу в набат еще с 1919 г. и стал сигнализировать во всю ширь, ввиду чего и было много разного рода расследований по заметкам, но ответов конкретных и до сего момента я ниоткуда не получил.

Дорогие товарищи предупреждаю я вас, что эти люди для того, чтобы прикрыться и завоевать себе авторитет, конечно, могут быть активными, но помните, что это до момента, а срочно необходимо их всюду вычистить.

Рабкор Куликов.

Январь 17, 1930 г.»

Гурьев хмыкнул и снова углубился в доклад: теперь речь шла о вещах более чем конкретных – о результатах розысков следов кольца, предпринятых Сан Санычем за время гурьевских одиссей.

Едва ли не единственным в САСШ человеком, к которому, по мнению Городецкого, могло попасть кольцо, был Оливер Рассел. Один из немногих отчаянных, осмелившихся вступить на тропу, проторенную Гаммером, и потому сумевшего получить самые вкусные куски советского концессионного пирога. [65] Концессии – в России эта форма привлечения инвестиций активно использовалась до революции. К примеру, практически вся сеть железных дорог в 60 – 90-ые годы XIX века была построена на основе концессий. В 1925 в СССР действовали 92 иностранные концессии, из них 43 – в промышленности. На всех концессионных предприятиях работало 54 тыс. рабочих. К середине 30-х годов концессии были свёрнуты, многие из них ликвидированы волюнтаристскими решениями на местах, для «выдавливания» инвесторов широко применялись рабочие выступления, в то время как на советских предприятиях забастовки были запрещены, и т. д. Сведений о Расселе досье содержало совсем немного. Мультимиллионер, душа общества, спортсмен и щедрый покровитель искусств, многократно приумноживший своё и без того немалое состояние на торговле с Советским Союзом. Человек, пришедший на смену жулику Хаммеру, имеющий, в отличие от последнего, доступ в американское общество. Лишнее подтверждение старого, как мир, принципа – свято место пусто не бывает. Стоило ли городить весь огород, что привёл Гурьева сначала в Маньчжурию, а теперь – сюда, в Нью-Йорк, — ради того, чтобы вновь доказывать недоказуемое? Неужели всё зря?! Не может быть. Всё-таки Хаммер был законченным уродом, о котором, к счастью, некому по-настоящему пожалеть. Тесное общение с большевистской мразью не проходит бесследно даже для людей с твёрдыми установками и железными нервами, такими, как Вавилов и Городецкий. Что уж говорить обо всех прочих. Но Рассел? И он – тоже?! Нет, нет. Надежда умирает последней. И вообще. Любящий муж красавицы-жены, заботливый отец двух очаровательных малюток четырёх и шести лет. Я потрогаю тебя за жабры, золотой мальчик, подумал Гурьев. Только вот как к тебе подобраться? Мне нужен помощник.

Рассел. Как настоящий ценитель, он мог клюнуть на такую оригинальную вещь, как мамино кольцо. Где же мне помощника взять, подумал Гурьев. Изготовить разве? Он понимал, что обращаться в детективное агентство глупо. В серьёзном агентстве его просто сдадут в полицию, как подозрительного субъекта. Подумать только, — следить за Расселом! Какое ещё кольцо?! Да вы спятили, молодой человек. Оливер Рассел – скупщик краденого?! Ха-ха. Очень смешно. Обхохочешься. В конце концов, подумал Гурьев, Рассел, или кто-либо ещё, — мне, возможно, предстоит в результате иметь дело с покупателем, не имеющим ни малейшего представления о том, каким именно образом добыта вожделенная драгоценность. Не уподоблюсь же я сам? Или уподоблюсь? В действительности, ведь это моё. И я возьму это, потому что это моё.

Несмотря на предпринятые усилия, он продвигался не слишком успешно. Гурьев резонно полагал, что всё дело в отсутствии чёткой концепции. Он даже сам толком не знал, чего, собственно, хочет. То есть цель ему, конечно же, была понятна. Но вот средства?

Бильярдные и карточные связи, которые Гурьеву удалось без особого труда за весьма короткое время наладить, никак не приближали его к Расселу. Миллионер слыл – и, похоже, в действительности дело обстояло именно так – примерным мужем и отцом, вовсе никак не интересующимся цветами зла. И как такого херувимчика угораздило вляпаться в гешефт с большевиками, усмехнулся про себя Гурьев. Ещё один Савва Морозов, ещё один мечтатель с туго набитым кошельком и «идеями» в голове? Всё может быть. Сколько их таких промелькнуло уже – и ещё появится? Гурьев повертелся на нескольких приёмах, где понаблюдал за четой Расселов. Открытое знакомство со взломом никак не входило в планы Гурьева, и никакого компромата ни на самого Рассела, ни на его супругу, судя по всему, не существовало в природе. Но ведь так не бывает, подумал Гурьев. Что-то всегда есть. Не может быть, чтобы ничего не было.

В ожидании «штучной мысли», в которой ощущалась чрезвычайная и срочная необходимость, — он не собирался проводить в Нью-Йорке годы – Гурьев наладил наблюдение за «объектом». Он быстро разобрался, что охраны, настоящей охраны, ни у самого Рассела, ни у его семьи, нет. Похоже, миллионер просто не догадывался, что это такое и зачем это нужно, надеясь, вероятно, на полицию, которая для того и служит, чтобы защищать граждан от всевозможных криминальных эксцессов. Святая простота, подумал Гурьев с усмешкой. Дивная страна. Никто ни о чём не беспокоится. И Великая Депрессия их, кажется, ничему не научила. Просто поразительная наивность. У Гурьева даже возникла мысль предложить Расселу свои услуги в качестве телохранителя: если Рассел в чём-нибудь и нуждался, то именно в охране. Причём – немедленно.

Буквально на третий день своей охоты Гурьев увидел: Рассела самым наглым образом «пасут». При этом он мог бы поклясться: «пастухи» появились только что, и ещё позавчера всё было буколически спокойно. А это что ещё за чертовщина, подумал Гурьев. Кто и зачем?

Разорваться Гурьев не мог. Ему был нужен помощник. И одним лишь помощником не обойтись, это Гурьев понимал прекрасно. Он уже практически не испытывал трудностей с языком, но… Это не Москва, подумал Гурьев, и я здесь ещё не свой. Это никуда не годится. Времени у меня мало, а в спешке можно загреметь под фанфары, наступить на то, на что местный никогда не наступит… Он прекрасно понимал: над Расселом, — или над его семьёй, или над всеми вместе – нависла нешуточная угроза. Такие вещи он научился чувствовать великолепно. Но откуда исходит эта угроза и почему?!

За первой помощью Гурьев вновь обратился к газетным объявлениям. После некоторого предварительного отбора – ни чересчур крупные фирмы, вроде пресловутого «Пинкертона», ни старые неудачники его не интересовали – Гурьев остановился на четырёх агентствах, относительно недавно стартовавших на этом поприще, и начал по очереди к ним присматриваться. Времени было в обрез. Вот и сегодня… Сидя в своём «Бьюике» наискосок-напротив очередного офиса, — сыщик, он же владелец и директор, и девушка, не то ассистентка, не то секретарь, в общем, именно то, что нужно, никакого тебе раздутого штатного расписания – Гурьев наблюдал.