Вадим Давыдов - Предначертание

Перед тем, как закрыть «контору», Гурьев выдал Осоргину очередную порцию денежного довольствия и сказал:

— Соберите всех, кто ещё остался в Лондоне, и поезжайте в Мероув Парк. Распорядитесь насчёт размещения и пропитания. Прислуга имеет соответствующие инструкции. Да, и, пожалуйста, ничему не удивляйтесь. Договорились?

— После разумного беркута и бесов в хороводе вряд ли меня можно удивить ещё чем-нибудь, — криво усмехнулся Осоргин.

— Ну, вот только не нужно этого нездорового мистицизма, Вадим Викентьевич. А поводов для удивления хватит, вы, главное, не поддавайтесь.

— Слушаюсь.

— Завтра в восемнадцать ноль-ноль – торжественный обед по случаю начала занятий.

— Открытие Кадетского корпуса, — кивнул моряк.

— Так точно, господин капитан. И через два месяца это будет самая маленькая и самая могучая армия в мире.

— Вы сумасшедший, Яков Кириллыч.

— Знаете, сколько людей уже сообщили мне об этом? — отчаянно улыбнулся Гурьев. — Вам не повезло очутиться даже в первой сотне.

— А вы?

— Мне ещё предстоит парочка мероприятий в городе, а потом я подъеду. Самостоятельно. Вы не утруждайтесь, ваша карьера личного шофёра давно и благополучно завершилась. Что-нибудь ещё? Говорите, говорите.

— Есть ещё один человек.

— Кто?

— Генерал Матюшин.

— Какой Матюшин?! — Гурьев даже не задумался скрыть удивление. — Матюшин?! Он… в Лондоне?! Постойте, Вадим Викентьевич. Ему полагается быть в Сербии, кажется?

— А вы откуда знаете?! — пришла очередь Осоргина задирать брови.

— Да уж знаю, — Гурьев нахмурился. — Вот как. Я не знал, что он здесь.

— Яков Кириллович, это, собственно… А, всё равно…

— Я вас внимательно, господин капитан, — прищурился Гурьев.

— Ну… Я, одним словом, рискнул, что называется. В свете возникающих перспектив, и так далее… Отбил телеграмму и выслал денег на дорогу.

— Вот уж кого я никак не рассчитывал заполучить, — Гурьев посмотрел на Осоргина и улыбнулся. — Ну, Вадим Викентьевич! Похоже, я в вас не ошибся.

— То есть… вы не возражаете?

— Я-то не возражаю, — Гурьев сел, сложил руки в замок и подпёр ими подбородок. — Как мне отношения с генералом и гением разведки строить прикажете? Боже ты мой. Матюшин, подумать только!

— Николай Саулович – человек выдающихся достоинств и выдающейся же скромности. Никаких эксцессов не будет. Слово офицера.

— Я и без вас знаю, что эксцессов не будет, — проворчал Гурьев. — Я ведь совсем о другом говорю. Ладно. Потом. Где он?

— Я…

— Сняли ему комнату в меблирашках. Вадим Викентьевич, а ведь это гафф.

— Яков Кириллыч, да побойтесь Бога. Я ведь головой рисковал, его сюда вызывая. Это с одной стороны… А с другой…

— Рефлексии оставьте пока, — вкрадчиво произнёс Гурьев. — Так уж прямо и головой. Давно?

— Третьего дня.

— Я даже понимаю, почему вы молчали, — кивнул Гурьев. — Хотя извинить вас за это, Бог свидетель, не готов. Это вот и называется – эксцесс исполнителя.

— Виноват, — буркнул Осоргин.

— Да нет. Пожалуй, это я виноват. Виноват, что дал повод подумать, будто наше дело может потерпеть. Не может. Что бы ни происходило в моей личной жизни. Понимаете, Вадим Викентьевич?

— Так точно.

— Ну и превосходно. Немедленно к нему. Кстати. Сколько же ему лет?

— Много, — Осоргин вздохнул.

— Это я понимаю, — кивнул Гурьев. — А всё-таки?

— Шестьдесят три. Яков Кириллович, вы же сами сказали – он гений…

— Я думаю, это замечательно, Вадим Викентьевич.

— Что?! — растерялся Осоргин.

— Что вы не обладаете даром читать мои мысли, — Гурьев чуть качнул головой и провёл рукой по волосам. — И вы даже не представляете себе, какое это счастье. Для нас обоих. Всё. Едем.

Гурьеву показалось, что Осоргин еле удержал себя от жеста отдания воинской чести. А вот это мне нравится, подумал он. Хотя я пока и не заслужил, — всё равно, мне это нравится. Он, взявшись уже за ручку двери, неожиданно – как всегда – переменил тему:

— Есть у меня вопрос к вам, быть может, и не совсем по адресу.

— Слушаю, Яков Кириллович.

— Что вам известно о Багряниновых?

— Только фамилия, — покачал головой Осоргин. — А что?

— Это важно. Совсем ничего?

— Нет. Ничего вразумительного доложить не могу, не располагаю сведениями… Тут уж, скорее, Николай Саулович поболе моего способен сообщить.

— Вот и повод для визита, — кивнул Гурьев. — В таком случае, не станем откладывать в долгий ящик. А открытие кадетского корпуса перенесём, по такому случаю, на понедельник.

Заодно проверим осведомлённость и искренность кандидата, подумал он. Пропадать – так в сопровождении оркестра.

Осоргин сел за руль. По мере приближения к временному пристанищу генерала Матюшина – героя русско-японской кампании и, по сути дела, создателя Разведупра Генерального штаба, автора первых оригинальных на русском языке созданных трудов по теории разведывательной и контрразведывательной службы, — Гурьев начал ощущать нечто, похожее на волнение. И неудовольствие – поскольку Осоргин не придумал ничего лучше, чем поселить легендарного генерала в одном из самых невзрачных – если не сказать больше – уголков Ист-Энда. Где сверкающий лимузин смотрелся весьма дико, и Гурьев выругал себя за беспечность: следовало бы приехать на такси, чтобы не привлекать излишнего внимания. Ну, да что теперь кулаками махать.

Они поднялись по скрипучей, норовящей прогнуться под их шагами лестнице. Гурьев, впрочем, вышагивал, как обычно, легко и невесомо, и скрип раздавался исключительно из-под подошв моряка. Осоргин в который раз поразился странному умению Гурьева двигаться так бесшумно, словно скользить по воздуху.

Осоргин осторожно постучал в дверь. Матюшин открыл, и после короткого представления пропустил прибывших внутрь. Комната, занимаемая генералом, была небогата мебелью и удобствами. Судя по всему, единственным, что привёз Матюшин с собой из Белграда, были книги. Сам генерал был в мундире старого образца, правда, без погон и лампасов. Это радует, подумал Гурьев. Это радует.

На столе возникла нехитрая эмигрантская закуска, и все трое выпили по рюмке за знакомство. Тема рекрутирования пока что деликатно не поднималась, и Гурьев повторил свой вопрос о Багряниновых. Матюшин кивнул:

— Конечно, известно. Светлейший князь Михаил Дмитриевич Багрянинов. Как же, как же!

— Светлейший? — удивился Гурьев.

— Официальное титулование князей Багряниновых. Высочайше утверждено ещё при Михаиле Фёдоровиче, подтверждено при Петре Великом. Багряниновы никогда в придворных интригах замечены не были, всегда служили Престолу, ежели того требовали обстоятельства и нужды Отечества, однако в первые ряды никогда не протискивались, и потому тоже, вероятно, никаких потрясений, свойственных множеству прочих древних фамилий, не изведали. Вот только сыновей Михаилу Дмитриевичу Бог не дал. Одни дочки.