Василий Звягинцев - Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели

В очередной раз отвоевав свое и получив положенные «боевые», штабс-капитаны пили местное вино, закусывая дарами моря. Им было хорошо, издалека видно. Неизвестно который раз выжившие, чего никакая теория вероятностей не допускала (не может нормальный человек семь-восемь лет ходить в штыковые и прочие атаки, глотать ядовитые газы, выкарабкиваться из заваленных германскими «чемоданами» [100] «Чемодан» — во время Первой мировой войны распространенное в армии наименование немецких тяжелых снарядов (от шести дюймов и выше). окопов, выздоравливать от брюшного и сыпного тифа без всякого пенициллина), молодые еще мужчины беспечно веселились.

Со стороны Мадагаскара по небу надвигались низкие черные тучи, сулящие ливень и грозу. Но и они не пугали. Никакой шторм на такую высоту не достанет, а от дождя и урагана можно укрыться внутри здания, сложенного из местного камня. Португальцы — люди понимающие. Если за сто лет такое строение не снесло штормами, так и сейчас обойдется.

Кирсанов выбрал этих офицеров, зная их уже пять лет, еще и потому, что к разгулу они были не склонны. Вернулись с поля смерти, и пожалуйста, винцом балуются, никакой водки гранеными стаканами.

— Не помешаю, господа? — спросил Павел Васильевич, делая тростью приветственный жест. Как маршал своим жезлом.

— Как же вы помешать можете? — весело блеснул зубами Давыдов. — Это разве мы вам…

Полковник подвинул стул, прислонил к нему трость, снял шляпу. Щелчком пальцев дал знак лакею.

— Не надоело, кстати?

— Что именно? — осведомился обстоятельный Эльснер.

— Да Ваньку вот так валять, Павел Карлович? Пора бы уже в возраст войти, сообразить, что некоторые шутки от частого повторения много проигрывают в остроумии…

— Да оно конечно, — вздохнул Давыдов, — а от некоторых привычек как ни старайся, никуда не денешься…

— Ну вот, чтобы вам немного помочь — имею предложение…

Официант принес Кирсанову бутылку местного вина, мало уступающего произведенному на Иберийском полуострове.

Он сделал совсем маленький глоток, с видом истинного знатока прищелкнул языком.

— А тросточка у вас, Павел Васильевич, непременно с отравленным острием и пружинкой? — тем же невинным тоном спросил Давыдов.

— Какая банальность, Никита Полиевктович. — Жандарм тщательно выговорил сложное отчество. — Всего лишь шесть патронов калибра одиннадцать — сорок пять. Еще вопросы есть?

Вопросов не возникло. Тон полковника к ним не располагал. Все ж таки они были не более чем поручиками военного времени, а он — кадровым ротмистром довоенного. Для понимающих людей это имеет большое значение. Что бы они о себе ни воображали.

Кирсанов закурил папиросу, и это тоже было не совсем обычно. С самого Стамбула его считали человеком некурящим и непьющим.

— О предложении — поподробнее, — полюбовавшись выпускаемыми жандармом кольцами дыма (очень умело), сказал Эльснер.

— Вы себя в близкой перспективе как видите? — вопросом на вопрос ответил Кирсанов. — Уж простите, давненько знаю вашего брата. С самого четырнадцатого года. При всех талантах даже до батальонных командиров недотянули. Что при царской власти, что при новой. Не прав? Вы и под Гумбиненом такие же были. С лихостью помереть — пожалуйста! Головой подумать — уже труднее. Нет?

— Допустим, не нужна нам любая перспектива, — с долей агрессии ответил Давыдов, в то время как Эльснер слегка задумался. Немец, одно слово. — Вот сидим здесь, выпиваем, разговариваем, а что завтра будет — абсолютно наплевать!

— И это понимаю, — согласился Кирсанов. — Я бы и сам с таким удовольствием на все наплевал. А утром просыпаешься — если при памяти, и никуда от мыслей не деться, томить начинает: кто я, для чего я, что делать и кто виноват. Не бывало?

Тут и дождь пришел, забарабанил по навесу каплями, крупными, как шрапнельные пули. От этого стало только уютнее. Повеяло приятной свежестью, пахнущей океанской солью, йодом и будто бы даже тропическими цветами с далекого Мадагаскара. Но это, конечно, была только иллюзия. Какие запахи цветов за четыреста километров?

— Короче, господин полковник, — сказал Давыдов, принципиально переходя на звание вместо имени-отчества.

— «Короче и еще короче» — это из лексики наших старших товарищей, одновременно и младших внуков. У нас должна быть своя терминология. Я предлагаю вам двоим, именно и только, поехать со мной в Кейптаун, где поработать по моей специальности.

— Интересное предложение, — после затянувшейся паузы ответил Эльснер. — Именно нам? С чего же? Мы оснований не давали…

— Есть у меня ощущение, братцы, — переходя на резкий и даже угрожающий тон, сказал Кирсанов, — что вы не только валяете дурака, вы ими и являетесь! Я вас что — в филеры вербую? На друзей по полку стучать? Я вас хочу включить в интереснейшую игру с англичанами и их разведкой. Всего лишь. Образование у вас есть, языки знаете, в любой потасовке, с оружием или нет, устоите. Спину мне прикроете. Вы сами чего хотите? По правде? Надсмотрщиками на алмазные копи или инструкторами в бурскую армию? Так вольная воля. Не смею настаивать…

Шквал с ливнем ударил как следует, почти горизонтально, мгновенно залив веранду до задней стенки. Промокшим гостям на самом деле пришлось спасаться в неприступном для стихий здании, где хозяин уже торопливо разжигал в нижнем зале камин. Он успел за последний месяц убедиться, что русские офицеры (а кто же еще?) всегда платят «без запроса», а сейчас, согревшись и просушив одежду, наверняка закажут что-нибудь подороже и серьезнее, чем легкое вино.

И не ошибся.

— Человек (то есть «омо» — по-португальски), — крикнул Давыдов. — Ты бы нам рому подал и по хорошему куску жареного мяса, пока твой кабак, на хер, тайфуном не снесло.

— Не снесет, господин. Мой дед строил — пока стоит. Крышу на веранде негры завтра починят. Сейчас все будет…

За настоящим ужином и ромом с Антильских островов Кирсанов легко убедил офицеров, что дело им предлагается увлекательное и почетное. Сулящее в перспективе, кроме славы, немалую конкретную выгоду.

— Сейчас, господа, — сказал Кирсанов, когда ряд предварительных вопросов был согласован к взаимному удовольствию и ливень успел превратиться в обыкновенный дождь, — вызовем карету и отправимся на «Валгаллу». Там вас ждут прежние каюты или любые другие, на ваше усмотрение.

— То есть в казарме нам больше появляться не нужно? — спросил Давыдов.

— Неужели очень хочется? Нет, если там долг неполученный остался или другое что неотложное — пожалуйста. Но на пароходе, на мой взгляд, в любом случае удобнее будет.

Намек более чем прозрачный. Жандарм, по служебной привычке, допускал, что англичане вполне могли подвести свою агентуру к отряду добровольцев. Ничего невероятного — желающих заработать в мире всегда с избытком. Кроме своих кадровых разведчиков, и португальцы могли работать на англичан, и кое-кто из буров, и любой иностранец, состоящий в отрядах волонтеров. Да кто угодно, включая жену губернатора.