Олег Таругин - Если вчера война...

Сегодня в наркомат приехал сам Сталин в сопровождении наркомвнудела. Сначала он посетил штаб «синих», пообщавшись с генерал-майором Василевским, а затем больше часа, медленной походкой из угла в угол прохаживался по кабинету, где располагался штаб «красных».

Первое время всех входящих в кабинет порученцев и посредников брала оторопь при виде Вождя, о прибытии которого они и понятия не имели, но со временем работа взяла верх над чувствами, и порой казалось, что на Сталина никто и вовсе не обращает внимания. Ситуация у «красных» была критической, поскольку после первых наступательных действий со стороны штаба Василевского группа войск под командованием Жукова оказалась в полном окружении.

Более всего Георгия Константиновича выводило из себя то, что условия уже в начале игры были созданы неравные: «синие» имели качественный перевес в мотопехоте и авиации. Кроме того, по мнению Жукова, посредники явно подыгрывали «синим». Ну как можно объяснить, что при вылетах авиации максимальные потери несла именно его сторона? И что еще в первый день, по данным тех же посредников, он потерял на земле порядка шестидесяти процентов самолетов? Плюс эта история с танковыми резервами, чуть не заставившая его сорваться. И невозможность — опять же по решению посредников! — пехоты и артиллерии «красных» длительное время удерживать противника на рубежах обороны.

У противника же была весьма эффективная и стремительная тактика. Будь на стороне «синих» он сам, то действовал бы аналогично, ведь именно подобную методу ведения наступательных операций он в последние годы и пытался внедрить в войсках. Но сейчас его били его же приемом, и все попытки стабилизировать ситуацию, в лучшем случае, приводили лишь к полному окружению его войск.

Когда в кабинет принесли очередную сводку о действиях противника, где в череде потерь кричаще выделялась информация о почти что семидесятипроцентной потере авиаполка, брошенного на прикрытие обороны на северо — востоке, Жуков, забыв о присутствии в кабинете Сталина, вызверился на генерал-лейтенанта авиации Рычагова:

— Павел Васильевич! Смотрите! От вашей авиационной поддержки нет никакого толку. Напрягите свой штаб или сами как-то воздействуйте на ситуацию.

Рычагов уже был готов ответить, но его неожиданно прервал Сталин:

— А почему, товарищ Жуков, вы считаете, что противник побеждает вас в воздухе несправедливо? Я думаю, что здесь не скрывается никакой ошибки. И в работе посредников, и в подсчете очков... не в вашу пока что пользу, да. Давайте спросим у товарища Крамарчука, почему он решил, что в данной ситуации полк понес такие потери?..

Юрия в штаб «красных» вызвали, как только туда прибыл Сталин. Все четыре дня учений он провел в кабинете посредников, где быстро сработался с комсоставом штаба, а за советы, которые он давал опытным военным, вроде бы даже заслужил уважение. По крайней мере, к его вводным стали прислушиваться. Это немного льстило, ведь в первый день, когда он только переступил порог кабинета и его представили как специалиста по военной тактике, генералы и полковники, многие с боевыми орденами, отнеслись к нему как к канцелярской крысе, к тому же одетой в китель со знаками различия капитана ГБ.

Но уже в период подготовки к началу первого дня КШИ он удивил всех, включив в план для предоставления командующему информацию по топографии местности, метеоусловиям в районе боевых действийоценке морально-психологического состояния личноо состава, причем не только своих сил, но и противника, и состоянию транспортной инфраструктуры. На вопросы, возникавшие у коллег-посредников, Юрий давал краткие и четкие разъяснения. Вот и сейчас все обратили взгляды именно на него. Даже операторы, которые неотрывно корпели над картами, нанося оперативную обстановку, на секунду оторвались от планшетов и посмотрели в его сторону. Всем хотелось взглянуть на человека, фамилия которого уже четвертый день упоминалась Жуковым в самых нелестных выражениях.

— Я считаю, товарищ Сталин, что...

Иосиф Виссарионович махнул рукой, останавливая подполковника:

— Вам, товарищ Крамарчук, стоит это объяснить не мне, а товарищу Жукову и товарищу Рычагову. Я уже сделал надлежащие выводы. Прошу вас, не стесняйтесь. Докладывайте свои соображения.

Крамарчук с облегчением выдохнул и обратился к летчику:

— Вот скажите, Павел Васильевич, какие основные составляющие ведения воздушного боя?

— Скорость, боевой порядок, слетанность группы, тактические приемы.

— Спасибо. А скажите, что происходит с самолетом при потере скорости? — взглянув на Рычагова, задал Крамарчук следующий вопрос.

— В штопор сваливается или теряет маневренность, не может догнать противника, выбивается из строя группы.

— Значит, насколько я понял из ваших слов, скорость в воздушном бою имеет большое значение?

— Да, это одна из основных его составляющих, товарищ капитан государственной безопасности.

— Наши боевые порядки состоят из звеньев, а звено из трех самолетов. Вот и получается, чтобы удержаться за ведущим, ведомый, в сторону которого производится резкий маневр, должен сбросить скорость, отчего может сорваться в штопор или отстать от командира. Верно? Здесь его и подлавливает противник. В этом и кроются те тридцать процентов потерь, которые мы учитываем как посредники. Ведь наш противник использует более выгодное тактическое построение — пару. Да и истребители противника вооружены пушками и стопроцентно оборудованы радиостанциям, а наши только порядка двадцати процентов от общего количества имеют пушечное вооружение, а про радиостанции я вообще уже не говорю.

— Думаю, все возникшие вопросы мы обсудим на совещании после завершения игры и сделаем выводы, — прервал его Сталин. — А сейчас, товарищи, давайте послушаем, какие решения по текущей обстановке на сегодняшний день принял товариш Жуков.

Георгий Константинович взял указку, подошел к большой карте с нанесенной обстановкой и начал доклад.

Юрий слушал внимательно, периодически сверяясь с данными, записанными в его оперативной тетради. Из всех присутствующих, казалось, только один Сталин, мерно вышагивающий вокруг стола-планшета с синими и красными фишками, не слушал доклада, а, попыхивая трубкой, был занят своими мыслями. Но это было не так. Когда подполковник начал записывать в своей тетради замечания и поправки, касающиеся действий «красных» по выдвижению резервов, и непроизвольно произнес вслух, ставя жирный восклицательный знак напротив номера резервной танковой бригады, «не дошли!», Иосиф Виссарионович немедленно остановился и, усмехнувшись в усы, взглянул на Жукова.

— То есть как это «не дошли»?! — прервавший доклад Георгий Константинович был откровенно растерян. — Этого не может быть, техника полностью исправна. Товариш Сталин, — он немного успокоился и не собирался отступать, — я лично проверял бригаду три недели назад!