Олег Таругин - Если вчера война...

— Да, конечно, мы часто обсуждали это между собой и с испанскими летчиками, — кивнул Рычагов.

— Вот видите. Мне кажется, следует создать некий учебный центр, где будут проходить переподготовку строевые летчики и где их будут обучать новым тактическим приемам ведения боя. А разрабатывать и испытывать эти приемы станут уже специалисты по тактике, аэродинамике и летчики с высокой подготовкой и боевым опытом, которые потом наглядно все покажут и научат правильным действиям. И не стоит зацикливаться только на тактике воздушного боя, Павел Васильевич. И на земле, при обслуживании и подготовке самолета к вылету, есть свои тонкости — их тоже надо учитывать. Такой центр необходимо создавать в самое ближайшее время. Ну и последнее: главное — научить наших пилотов действовать нешаблонно, не бояться принимать неожиданные для противника решения! И тогда все мнимое преимущество немецких асов над нашими летчиками окажется не более чем химерой.

— Немецких?! — с искренним удивлением переспросил генерал-лейтенант, и Юрий мысленно выругался: вот же кретин, проговорился-таки!

— Вероятнее всего, да. Разве вы можете назвать какого-либо иного вероятного противника для нашей страны?

— Нет, конечно, — стушевался собеседник. И, помедлив секунду, добавил, искренне глядя в глаза Крамарчука: — Юрий Анатольевич, а что такое химера?..

Штабные игры закончились через два дня, после чего был объявлен перерыв: участникам дали сутки на подготовку к совещанию и подведению итогов. Крамарчук сильно вымотался за эту неделю, поскольку спать приходилось по четыре-пять часов в сутки, но, вернувшись в свою комнату, все-таки заставил себя написать очередной отчет, почти полностью посвященный авиации и тактике ведения воздушных боев.

Не будучи летчиком, Юрий тем не менее честно попытался вспомнить все интересные моменты, вычитанные в мемуарах советских пилотов Великой Отечественной войны. По крайней мере, он тщательно расписал все тактические находки Покрышкина из полюбившейся некогда книги «Небо войны», разбавив текст своими собственными мыслями, недавно высказанными в разговоре с Рычаговым.

Совещание в наркомате обороны началось с разбора действий сторон. Как ни странно (чему Крамарчук искренне удивился), Жуков все-таки вывел войска из окружения, воспользовавшись отвлекающим ударом на запад и двинув основные силы на прорыв. Правда, и потери в его армии оказались столь чудовищны, что было сложно понять, что лучше — предложенный Крамарчуком вариант с «самопожертвованием» армии или то что сделал Георгий свет Константинович. Но, как бы там ни было, итоги учений заставили задуматься многих военачальников, подтверждением чему стала воцарившаяся в зале подавленная тишина.

Первым свой доклад зачитал Василевский, отметивший, что в современной маневренной войне особое внимание необходимо уделять моторизации войск, слаженности действий наземных частей и авиации, как можно смелее использовать тактику стремительных танковых прорывов.

Жуков же построил свой доклад сугубо на примере завершившейся КШИ. Он обратил внимание, что в настоящее время в боевой подготовке войск внимание главным образом уделялось ведению наступательных операций, и потому мало кто из командиров знает, как правильно действовать при отступлении и обороне, как сдерживать танковые клинья противника. Возвращаясь к игре, Жуков заметил, что тактическая ситуация, в которой ему пришлось действовать, сложилась таким образом, что он не мог опираться на вновь возведенные укрепрайоны в районе Белостокского выступа, из-за своей небольшой глубины насквозь простреливаемые артиллерией противника. Старую же линию обороны не удалось использовать с полной отдачей по причине весьма слабо развитого взаимодействия наземных войск, авиации и средств противовоздушной обороны.

Совещание длилось целый день, большую часть которого в зале присутствовал и Сталин. В прениях Вождь не участвовал, сразу же заявив, что он «не хочет лезть в неподвластные ему материи и предпочитает позицию стороннего наблюдателя, полностью полагаясь на профессионализм доблестных советских командиров, которые несут полную ответственность за свои по ступки перед партией, правительством и народом Советского Союза». Намекал ли он при этом на что-то никто точно не понял, но прозвучала эта невинная в общем-то, фраза достаточно двусмысленно.

Общую черту совещанию подвел нарком Тимошенко:

— Итак, товарищи, мы начинаем создавать новые предпосылки для дальнейшего роста нашей армии. Мы углубляем и расширяем ту долгожданную и крайне востребованную перестройку, которую начали осуществлять по директиве товарища Сталина почти полгода назад. Но в нашем современном мире перемены, увы, наступают слишком быстро, и в первую очередь это касается как раз области военного искусства. В связи со стремительным усовершенствованием боевых средств нам следует не только успевать за ними, но и опережать. Следует создавать в округах учебные центры по переподготовке командиров, уделяя особое внимание их умению действовать грамотно и сообразно боевой тактической обстановке.

Большое внимание следует уделить взаимодействию частей разных родов войск, связи, средствам ПВО, созданию высокоманевренных мехкорпусов и общей моторизации армии. Огромный пласт работы ложится и на плечи работников Генерального штаба, которым в самое ближайшее время следует заняться корректировкой плана оперативно-стратегического развертывания войск и мобилизационного плана вооруженных сил...

Крамарчук закрыл блокнот и глубоко задумался. Речи, речи... неужели они так ничего и не поняли ? Нет, тот же Жуков, Василевский, Рычагов и еще с десяток военачальников однозначно сделали более чем глубокие выводы, а вот остальные? Даже те, кто знает об истинном положении вещей? Неужели им и в самом деле нужна настоящая война, чтобы хоть что-то понять, чтобы наконец-то научиться воевать?! Наверное, да. - И это плохо...

Тяжело вздохнув, сидящий в первом ряду подполковник поглядел на трибуну, неожиданно встретившись взглядом со Сталиным. Иосиф Виссарионович внимательно смотрел в его глаза и чуть заметно ухмылялся. Похоже, он прекрасно понимал, о чем сейчас думает Крамарчук, и был с этим согласен.

— Господин адмирал? — Раздавшийся за спиной голос заставил вздрогнуть. Вильгельм Канарис, тайно прибывший на территорию нейтрального Рейху государства, резко обернулся. Перед ним стоял невысокий человек в дорогом пальто. Ничем не примечательное лицо незнакомца — увидишь мельком в толпе и не запомнишь — было спокойно, губы чуть изогнуты в легкой улыбке. В руке он держал небольшой кожаный портфель.