Александр Владимиров - Таинственный монах

Полное имя девушки было Анна-Маргарета фон Монс. Немка была младшей дочерью золотых дел мастера, чьими услугами частенько пользовались Гордон и Лефорт. Именно при содействии все того же Франца Яковлевича (вполне возможно того батюшка барышни надоумил) она лет шесть назад познакомилась с Петром Первым. Ходил слух, что до знакомства с русским царем она крутила шашни с небезызвестным Алексашкой Меншиковым. Было это на самом деле или всего лишь сплетня, Игорь уточнять не стал. Да и зачем? Он даже себя на мысли подловил, а не могла ли та в будущем подстроить замену царя? Так же отверг эту версию, как и предыдущие две. Не смог ответить на свой же вопрос — зачем? Если предположить, что Петр ее любит, то нет ничего удивительного, что Анна почти до самой кончины в четырнадцатом году восемнадцатого века будет рядом с ним. Появись другой, и она тут же потеряла бы всякий авторитет. Кто может поручиться, что "близнец" (так окрестил Ермилов двойника) потеряет так же, как и Петр, от ее красоты голову? Что-то не верилось.

"На вкус и цвет товарищей нет". — Решил Игорь.

Когда же Ермилов впервые увидел Анну, он понял, насколько правдиво описала ее толпа, утверждавшая (не существовало в будущем портретов барышни), что девушка на редкость красива. Если бы не отношения той с Петром, Игорь и сам не прочь был закрутить с ней интрижку.

— Вы так прекрасны, мадмуазель, — молвил он ей, когда вдвоем остались наедине.

— О, Мишель, — засмущалась она, затем вздохнула, — Вы говорить комплимент, а я не могу принять ни его, ни ваши ухаживания. Сердце мое несвободно, Мишель.

— Кто он, мадмуазель? — вскричал Игорь, делая вид, словно не знает о ее увлечении царем: — Кто?

— Государь московский, сударь.

— О, нет, мадмуазель! О, нет!

— О, да! О, да!

— Я убью его, чтобы завоевать ваше сердце, мадмуазель! — Воскликнул вдруг Игорь, сам не зная, всерьез или шутя говорит это.

— Кого, сударь?

— Я убью царя!

— Как вы смеете такое говорить, — возмутилась Анхен. — Убить царя…

— Я шучу, мадмуазель, всего лишь шучу. Неужели вы решили, что я смогу убить Петра? И тем самым огорчить вас, мадмуазель?

— Ну, я не знаю…

— Нет, нет. — Продолжал Ермилов. — Я его не смогу убить. Я даже скажу больше. Я собираюсь защищать его…

— От кого, Мишель?

— От любого, кто выступит против него…

— О, Мишель, — молвила Анна, — вы так благородны.

— Но…

— Что, но? — уточнила девушка.

— Я убью любого, кто кинет в вашу сторону хотя бы взгляд.

— Даже царя? — спровоцировала теперь уже Анхен, ожидая, что кавалер скажет по инерции: "Даже его".

Да вот только Ермилов ответил:

— Я же уже говорил, царя убить не смогу.

— А Меншикова?

— А он смотрит на вас? — поинтересовался Игорь.

— Смотрит.

— Я убью его!!! — вскричал путешественник.

— Я пошутила, Мишель. Мне не нужен Алексашка. Тем более, кто он такой? Конюх!

А действительно, кто такой Меншиков? Сын конюха. Единственный, как может оказаться, настоящий друг Петра Алексеевича. В душе сама простота. Хотя в будущем начнет превращаться в хитрую жадную лису, способную взять то, что плохо лежит. На данный момент можно даже назвать вторым человеком в государстве. Вот кому-кому, а ему подмена царя совершенно невыгодна. Никто ведь не гарантирует, что при дубликате тот просто не уйдет в небытие.

— Друг царя, — проговорил Игорь.

— А хотите, Мишель, я вас с царем и его приятелем познакомлю?

— Хочу!

— Тогда сегодня вечером приезжайте ко мне!

— Хорошо, мадмуазель, — молвил Ермилов и поцеловал прелестнице руку.

Игорь решил, что если уж не Лефорт, то, по крайней мере, Анна Монс способна его познакомить с Петром, и тем более порекомендовать в качестве телохранителя. Или как эта должность в эту эпоху называлась?

— Но, — сказал Игорь, словно только что вспомнив что-то важное, — меня с ним познакомить, хотел мой приятель Франц!

— Я сделаю это раньше, Мишель!

И девушка выпорхнула из комнаты, оставив его одного.

Огромный сад, не характерный для Москвы семнадцатого века. Пруд, в котором плавают лебеди. Шикарный двухэтажный дом, явно выстроенный для Анны Монс по личному указанию самого Петра. На втором этаже — балкон, предназначенный явно для того, чтобы кавалеры могли на нем выкурить трубку-другую, не мешая своим дымом хозяйке дома.

Ермилов вышел на него и достал из кисета трубку, закурил. Пока Игорь разглядывал сад, к нему присоединился Лефорт.

— Как вам фрейлейн, Мишель? — поинтересовался он.

— Прелестна, умна…

— Вот только не стройте насчет ее планов…

— Петра?

— Да. Его величество убьет любого, кто к ней приблизится.

Неожиданно Лефорт замолчал и посмотрел на появившуюся вдалеке карету.

— Государь, — шепнул Франц Яковлевич. — Пойду встречу. Наверно, не один пожаловал. Небось, и конюха своего прихватил.

По интонации швейцарца Игорю понял, что тот пренебрежительно относится к Меншикову. Путешественник вслед за Лефортом выбежал на крыльцо.

Из остановившейся у дверей особняка кареты сначала вывалился пьяный вусмерть князь Никита Зотов. Он встал на корточки. Игорь перестал курить и уставился на любопытное зрелище. О том, что это было в духе Петра, он слышал, но вот так вот видеть в первый раз… Даже дядька на козлах в большой меховой шапке повернулся, чтобы понаблюдать, хотя вряд ли тому это было в новинку.

Из открытой дверцы кареты сперва появилась правая нога, обутая в красный сафьяновый сапог. С помощью нее, Петр попытался отыскать спину князя. Когда ему это удалось, появился и сам государь. Он спрыгнул со спины Зотова и отвесил (несмотря на солидный возраст князя) тому пинок под зад. Никита упал лицом в грязь.

— Пошел прочь, скотина, — проворчал царь, — перед гостями меня позоришь. Утром велю, чтобы тебя выпороли, — задумался на секунду и добавил, — прилюдно!

Затем увидел на крыльце Франца Лефорта, развел руки в стороны и со словами: "Мой друг", направился к нему.

— О, государь, — проговорил Лефорт. — Вы слишком грубы с князем!

— Заслуживает, — проворчал Петр, — выпорю.

— Может, лучше, Питер, сменить гнев на милость? Как говорят русские — утро мудренее вечера.

— Ох, Франц, ну, ты и хитер. Так и быть, утром сам решение приму. Алексашка, — вдруг вскричал он, — что медлишь?

Из кареты выбрался Меншиков. Гневно посмотрел на Лефорта, словно терпеть не мог этого старикашку. По-всей видимости их чувства были обоюдными. Ну, то и понятно, несколько лет ведь гнул спину на иноземца. Сейчас вот при государе окреп и может себе теперь позволить, изредка правда, взглянуть на Франца свысока. Лефорт на Алексашку, скорее всего, гневался, да вот только виду при государе старался не подавать.

— Государь! Позвольте представить. Мой земляк — Мишель Ля Гранд.