Александр Владимиров - Таинственный монах

Возничий пренебрежительно взглянул на надменного господина и, хлестнув лошадку плеткой, поехал дальше по улице.

Ермилов остановился перед дверью, ведущей в гостиницу, словно не зная, что теперь делать. Сейчас он перейдет Рубикон, и отступать будет поздно. Еще раз прокрутил в памяти жизнь в измененной реальности. Фыркнул недовольно и прошептал:

— Теперь я — Михайло Велетень.

Толкнул дверь и вошел в здание. Тут его остановил молодой парень, в серой шинели и зеленой фуражке. Он посмотрел оценивающе вошедшего человека и поинтересовался:

— Мандат!

Ермилов выругался, запустил руку за пазуху и достал написанную за несколько часов до приезда сюда бумагу. Протянул ее пареньку. Пока тот читал, оглядел его. На вид тому лет шестнадцать. Шинель старенькая, без каких- либо отличительных знаков. Даже если на ней и были погоны, то они аккуратно срезаны. На фуражке светлое пятно от кокарды.

— Михайло Велетень? — спросил тот, возвращая бумагу Игорю.

— Он самый. Из Харькова.

— Проходите, товарищ. Вас уже ждут.

Ермилов удивленно посмотрел на паренька. Интересно, кто его мог ждать? Задавать наводящий вопрос было глупо. Удачу можно было запросто спугнуть. Оставалось только одно — сделать вид, что человек, за которого Игоря принял часовой, именно он и есть. На всякий случай путешественник во времени просто поинтересовался, где его ждут? Хлопец улыбнулся, поняв, что забыл сказать, куда именно нужно было идти Михаилу. Произнес, глядя в пол: "Второй этаж, комната номер…"

"И то хорошо", — подумал Игорь.

Запихнув мандат во внутренний карман пальто, Ермилов двинулся в указанном направлении. На лестничном пролете, у окна, остановился. Достал папироску и закурил. Чувствовалось, что Игорь нервничал. А что если паренек просто принял его за другого? Сейчас войдет в комнату, и ошибка будет раскрыта. Что тогда ждет его? Выставят за дверь? Удастся поговорить?

Мимо него спустилась пара. Женщина в роскошном платье и огромной соломенной шляпке, мужчина в костюме тройке с тростью. Ермилову даже на секунду показалось, что их фото он лет пять назад видел, когда изучал документы по этой эпохе. Кто это? Сухомлин? Спиридонова? Игорь надеялся, что в скором времени ему удастся узнать ответ и на эти вопросы. Если это Мария Спиридонова — руководитель левых эсеров, то недолго ей осталось быть свободной. Через несколько месяцев ее арестуют и отправят на гауптвахту в Кремль. После этого жизнь ее будет, как на качелях: воля — тюрьма. Удастся ли ей прожить тот срок жизни, что был отведен ей в реальности Игоря, путешественник не знал. Как-то не догадался углубленно почитать о судьбе Социалистов — революционеров.

Ермилов проводил парочку взглядом и заметил, как паренек вытянулся по стойке смирно. Затем словно швейцар открыл перед ними дверь.

— Это тебе не хухры-мухры, — прошептал Игорь, гася папиросу. — Так кто же меня ждет? — молвил он, ища урну, в которую ее можно было бы выкинуть. Не найдя, окурок пихнул в щель между подоконником и стеной.

Когда вошел в кабинет, все вопросы сами собой исчезли. Стоило Игорю переступить порог комнаты, как из-за стола поднялся молодой человек лет восемнадцати-двадцати. Волевое лицо. Огромный нос, большие уши, слегка торчащие в стороны. На голове короткая стрижка под полубокс. Белоснежная рубашка, черный идеально выглаженный костюм и пестроватый галстук. В молодом человеке Ермилов признал Якова Блюмкина. Когда учился, Игорь видел его фотографию.

Между тем Блюмкин встал. Обошел стол с левой стороны и протянул руку.

— Вы пунктуальны, Михаил, — проговорил он.

Рукой показал на стул, что стоял у стола, и молвил:

— Присаживайтесь.

Когда Игорь сел, спросил:

— Может, Михаил, чай?

— Не откажусь, — проговорил Игорь, понимая, что хочет пить.

Яков вышел из комнаты. Пока его не было, Ермилов оглядел кабинет. Когда-то тут располагалась, скорее всего, бухгалтерия гостиницы. Кроме стола и нескольких стульев, вдоль стен пара шкафов, кожаный диван. В углу фикус, на окнах скромные шторы, оставшиеся, по-видимому, еще с царских времен. Пол паркетный, зашарканный. Видно, что народ сюда часто заходит, на стене портрет Чернышевского.

Вернулся Блюмкин. На подносе два стакана с чаем, блюдечко с четырьмя кусочками сахара.

— Все, что могу предложить, — проговорил Яша. Сел на свое кресло, посмотрел на Игоря и произнес, — я так понимаю, вы все же решились?

— Да, — ответил Ермилов, даже не понимая, о чем речь.

— Хорошо. Нам свои люди в ВЧК очень даже нужны, — сказал эсер и сделал глоток из стакана. Поморщился. Взял кусок сахара, опустил в стакан и начал размешивать. Я знал, что вы согласитесь, еще тогда, когда мы встретились на вокзале.

Игорь вдруг вспомнил биографию незаурядного человека — Якова Блюмкина. Родившийся в многодетной семье одесского еврея Симхи-Янкель (так звали эсера на самом деле) быстро осиротел. Чтобы как-то существовать, малолетний Яша (как его прозвали рабочие) подрабатывал в трамвайном депо учеником электрика, затем был разнорабочим в театре и на консервной фабрике. Умный не по годам, подросток писал стихи и публиковал их в газетах "Одесский листок" и "Гудок", в журнале "Колосья". Вскоре, когда ветер портового города принес антимонархические веяния, примкнул к радикально настроенным эсерам. В ноябре семнадцатого, когда до Одессы дошли слухи о восстании в Петрограде в отряде революционно настроенных моряков, участвовал в боях с частями украинской Центральной Рады. Ходил слух, что был в числе тех, кто в январе восемнадцатого участвовал в экспроприации ценностей Государственного банка. Именно в тот период своей жизни и знакомится Яков Блюмкин с поэтом Эрдманом, который и поспособствовал тому поступить на работу в Одесское ЧК. Вот и сейчас, точно так же, Симхи-Янкель готов был устроить Ермилова в Московское ЧК, что Игоря в какой-то степени радовало.

Но как бы то ни было, в этом месяце Яков с мандатом от Одесского ЧК приехал в Москву. Видимо, на вокзале и состоялась, решил Ермилов, их с Блюмкиным встреча. Разница лишь в том, что для чекиста она была в его прошлом, а у путешественника впереди.

Сейчас Игорь сидел и слушал Блюмкина. Тот сидел перед ним и вспоминал последний год в Одессе. Бои матросов против частей рады. Наконец Яков замолчал, взглянул на часы и произнес:

— Ну, Михаил, пойдемте. Я вас представлю в ВЧК.

Большая Лубянка дом № 11 — здание, в котором находилось управление ВЧК. Ермилов даже опешил. Он себя мысленно выругал за то, что сразу не сообразил отправиться в эти края, но с другой стороны, сейчас с ним был человек, который мог за него поручиться перед Железным Феликсом. Конечно после убийства фон Мирбаха, придется уходить, так до этого еще дожить нужно, да и не в первой.