Александр Владимиров - Таинственный монах

Переубеждать будущего полководца Игорь не стал. Да и зачем. Главное, чтобы выжил, а там и сам поймет. Да и история рассудит.

— А я ведь был ранен, — вдруг проговорил Жуков.

— Ранен?

Удивление возникло неожиданно. Игорь даже испугался на секунду. Как же так? Неужели забыл? Почему? Жуков ответил на его вопрос:

— В сентябре. Легкое ранение. Во время конной атаки на Юго-Западном фронте. В горном районе Быстрица. Вот теперь и приходится время коротать в дозорах.

Ермилов прекратил заниматься своим конем. Полковник уж больно лютого жеребца ему подсунул. Надеялся, наверное, что тот упадет с него и тут же окажется в госпитале. А когда офицер ранен, с командующего и спрос меньше. Подошел к лавке и сел рядом с Георгием. Достал папиросы. Закурил. Протянул портсигар унтер-офицеру, но тот отказался. Ермилов пожал плечами. Честно признаться, он и не помнил, курил ли Жуков или нет?

— А после войны, что будешь делать? — Спросил Игорь.

— Наверное в Москву к дядьке подамся. Там поступлю в военную академию. Небось, Георгиевский крест повлияет на приемную комиссию…

— А если революция?

— Революция?

— Ну, да. Народ царем недоволен. Вдруг заставят отречься…

— Ну, заставят так заставят… Это цари приходят и уходят, а войны всегда остаются. Да и государству постоянно будут грозить извне. Кто бы там, на троне не сидел.

— Это ты где таких слов-то нахватался?

— Так в офицерской школе.

Потом перешли на другие темы. И лишь потом, ближе к вечеру Жуков сообщил, что вместе с разведчиками они выступают, завтра поутру в дозор.

— Уже завтра? — прошептал Игорь, вспомнив, что завтра маленький отряд нарвется на немецкую мину. Ни кто не выживет.

— Что? — переспросил Жуков.

— Да, я так.

Ермилов уже знал, что завтра он должен был сделать все, чтобы из дозора, по крайней мере, уцелело двое: он и Георгия.

Взрывы прогремели неожиданно. Если бы не Ермилов, то Жуков точно оказался бы в самом эпицентре, а так Георгия задело осколками. Испуганные лошади выбросили обоих офицеров из седел. Игорю повезло, он свалился прямо в только что выпавший поутру снег, а вот его товарищ ударился о корягу. Пришел в себя, оттого, что его кто-то лизал огромным шершавым языком. Сначала подумал, что корова, кобылы испугавшись, скорее всего, ускакали. Но когда открыл глаза, понял. Ошибся. Над ним склонившись, стояла его Зорька, лошадь Жукова ходила в стороне от дороги, и была явно оглушена взрывом.

— Растудыть их коромыслом, — выругался путешественник и попытался подняться. Со второй попытки ему это удалось. Пошатываясь, он подошел к Жукову, наклонился и пощупал пульс. Тот был еще жив. — Нужно срочно доставить в госпиталь иначе…

Иначе попытка не удалась. Ермилов вернулся к своей лошади, погладил по гриве.

— Жива родимая, жива, — прошептал он, затем направился к лошади Жукова, та оглушенная стояла чуть подальше.

Помощник из нее не получится. Вернулся к Георгию. Перевернул его на спину. Оторвал от гимнастерки кусок материи и перевязал рану. Попытался привести товарища в чувства. Жуков открыл глаза и застонал.

— Потерпи маленечко. Доставлю в госпиталь…

Закинул Георгия в седло его лошадки, сам на Зорьку заскочил, и поскакали они в сторону полка.

Полковник Прохоров тут же распорядился доставить унтер-офицера в госпиталь. Затем взглянув на Ермилова, добавил:

— И вы бы, господин капитан, прокатились бы до госпиталя. Провели осмотр. Вдруг что-нибудь не так.

С Ермиловым все было в порядке, и он в этом был уверен на сто процентов. Будь Игорь человеком этой эпохи, то настоял бы на том, чтобы остаться в распоряжении полка, а тут такая удача. Прохоров давал ему возможность быть около будущего маршала, как можно дольше. Между тем Жукова сняли с лошади. Фельдшер осмотрел рану. Достал из кармана блокнот и карандашом что-то написал. Вырвал из него листок и протянул Игорю.

— Передайте это полковнику Иванову-Задунайскому.

Ермилов отсалютовал и запихнул записку в карман. Посмотрел, как Жукова положили в автомобиль.

— Может идти, господин капитан, — проговорил Прохоров, заметив взгляд Игоря.

Шофер завел машину.

— Как думаешь, долго наш унтер в госпитале проваляется? — полюбопытствовал он, когда они выехали на дорогу, ведшую куда-то в сторону Харькова.

Игорь чуть не сказал: что до февральской революции, но сдержался, лишь только прошептал:

— Боюсь, для него эта война уже закончилась…

Шофер удивленно взглянул на капитана, но больше вопросов не задавал.

Усатый эскулап, его растительности мог позавидовать даже Буденный, оглядел раненого. Затем прочитал записку, переданную капитаном, и распорядился отправить Жукова в операционную.

— Вы вовремя его в полк доставили. Фельдшер сделал все, чтобы предотвратить кровотечение. Еще немного и вы бы потеряли унтер-офицера.

"Эвон, как выходило, — подумал Игорь, — если бы я не привез Жукова в полк, то все равно потерял бы его".

— Вы, господин капитан, уж будьте любезны, подождите чуть-чуть. Закончу с вашим товарищем — возьмусь за вас.

— Но со мной все в порядке! — Воскликнул Игорь.

— По спокойнее. Вам не надо нервничать. Я все же врач. И мне решать здоровы вы или нет.

Ермилов выругался. Полковник Иванов-Задунайский сердито взглянул на него, сверкнув моноклем, и произнес:

— Уйдете. Сообщу в полк, что вы дезертировали. А с дезертирами не больно у нас возятся.

Ушел. Ермилов и не думал уходить. Теперь ему в полк не было нужды возвращаться. Но и ждать у моря погоды, тоже не хотелось. Прикинул, сколько времени продлится операция, и переместился в будущее. Вновь, как и тогда на заводе Михельсона все точно рассчитал. Доктор появился минут через пять. Взглянул на Ермилова и буркнул:

— Жить будет унтер-офицер, так и передайте полковнику Прохорову. Но боюсь раньше весны, ему в полк не попасть. Контузия уж больно тяжелая. А сейчас пойдемте ко мне в кабинет, я вас осмотрю.

Просторный белый кабинет. О той медтехнике, что будет через сто лет, пока только остается мечтать. Белая металлическая кушетка, деревянные, покрашенные в точно такой же цвет: стул, стол и табурет. Под потолком газовая лампа. Слегка притушенная.

Иванов-Задунайский тут же включил на полную мощность. Показал рукой на табуретку и скомандовал:

— Раздевайтесь и садитесь.

В этот момент Игорь впервые был рад тому, что от современного нижнего белья он избавился, когда отправился на встречу с Петром Алексеевичем и Меншиковым. Сейчас бы трусы красного цвета с золотистым серпом и молотом смотрелись как-то несуразно. Да и не логично, а сунься в них в конце тридцатых, так за кощунство над государственным флагом, Ермилова, точно бы расстреляли. Причем без суда и следствия.