Юрий Корчевский - Воевода

Я досадовал на себя. Ведь можно же было установить слежку за домом боярина, в конце концов — послать гонца за Морозовым, якобы к государю. Не посмел бы ослушаться, приехал. Там бы и повязали.

Городские ворота перед самым носом, буквально в ста метрах, закрыли. Но Андрея это не смутило. Он подъехал, пнул ногой в ворота. Сверху невидимый нам стражник закричал:

— Я тебе щас попинаю, я…

Стражник не договорил. Андрей гаркнул:

— Разбойный приказ! Слово и дело! Отворяй живо!

Ворота со скрипом открылись, и мы въехали в Москву. Состояние мое было удручающим. К горлу подкатил ком горькой досады. Еще бы! Мне быстро удалось найти преступника, он уже был почти в моих руках, и из-за моей ошибки, моего недосмотра, он ушел. Конечно, он поплатился жизнью, но я жаждал не такого результата.

Добрались до Разбойного приказа. Стражники потащили морозовского ратника в подвал, мы же с Андреем поднялись наверх, к Выродову.

Едва вошли, как по нашим лицам и виду дьяк понял, что случилась неприятность. Андрей сжимал руками шапку, мне давил на горло ворот, было душно.

— Ушел аспид!? — вскричал Выродов, привстав в кресле.

— Почти. Догнали на Коломенской дороге. Сдаваться не хотел, застрелили. Один из его ратников живой, в подвале, все может подтвердить.

— На хрена мне его подтверждения? Завтра иду к государю и доложу, что преступник изобличен и убит при попытке бегства. Он ведь бежал?

— Бежал.

— Ну вот, не погрешу против истины. Идите, отдыхайте. Завтра скажу, каково мнение государя.

Дьяк отер вспотевший лоб, опустился в кресло и, довольный, отвалился к спинке.

Но ни завтра, ни послезавтра дьяк на прием во дворец не попал. Единственно, что он мне

сказал:

— Жди, указания отпустить тебя домой не было. По велению государя приехал сюда — стало быть, никто не вправе тебя из Москвы отпустить, кроме него. Кстати, я уже рассказал все знакомцу твоему.

Я удивился:

— Это кому же?

— Угадай! Шучу! Стряпчему Кучецкому. Встретились во дворце, рассказал я, что супостата ты нашел, да убил при бегстве. Велел он тебе с визитом к нему домой явиться, как государь отпустит.

Мне стало приятно. Чин высокий, а помнит обо мне.

На третий день лишь удалось дьяку повидать государя. Ждал я его возвращения с нетерпением.

— Ну, что государь решил? — даже забыв поприветствовать боярина, спросил я.

Выродов не спеша уселся в кресло.

— Вот уж не замечал у тебя ранее спешки, от Андрея набрался?

— Не томи, боярин.

— То, что убийцу нашел — тем государь доволен. Не думал он, что змея подколодная во дворец вхожа. И кручинился, что боярин Морозов убит. Лично с ним поговорить хотел. Но что случилось, то случилось — назад не вернешь.

— А со мной-то как же?

— Езжай в свою Вологду. Государь благодарит тебя и более в первопрестольной не держит.

— Уф, хорошо-то как! Так я сегодня и съеду.

— Должок за тобой, — прищурился Выродов.

— Нет за мной долгов.

— А стряпчий? Сегодня снова его видел — спрашивал он за тебя.

— Прости, боярин, выскочило из головы на радостях.

Выродов усмехнулся.

— Нет, тебе при дворце служить никак нельзя. Как станешь столоначальником, так и умрешь им.

— Это почему же? — обиделся я.

— Потому! Встречи со стряпчим московские бояре месяцами добиваются — вельми уважаем, и государь к его мнению прислушивается. А тут — Кучецкой сам приглашает, а ты — «запамятовал». Нет, не сделаешь ты карьеры — разве только на бранном поле.

Помедлив секунду, Выродов вдруг взглянул мне прямо в глаза. Его взгляд был острым и пронзительным. Чувствуя, что это наша последняя встреча, московский вельможа, искушенный в тонкостях великосветских отношений и повидавший много на своем хлопотном посту, искренне напутствовал меня и — как знать — быть может, предостерегал от излишней прямолинейности и твердости там, где важнее гибкость.

— Все у тебя есть: ум, сообразительность, грамотен ты. Андрей сказывал — ты так быстро пишешь, как у нас писцы, для кого письмо — всю жизнь хлеб, не могут. Но только нет у тебя способности поднести начальству на блюдечке результат, которого оно ждет. Даже больше скажу — спину лишний раз согнуть не хочешь. А гордыня — грех. Ладно, чего мне тебя учить — сам боярин, люди под тобой. Другой бы, такие слова заслышав, возмутился, но я мыслю — тебя не изменить. Единственно прошу: позову в трудный час — не откажи. Тем, кто к трону на четвереньках ползет, верить до конца нельзя. С тобой в сечу я бы пошел, чтобы рядом рубиться. Знай — повезло и жене твоей, и дружине, что хозяин у них такой. И сына таким же воспитай.

— Спасибо за добрые слова, боярин! Прощай! Будешь в Вологде — мой дом для тебя всегда открыт.

— И тебе удачи и долгие лета.

Я отвесил поклон и вышел. За дверью томился Андрей.

— Ну что, боярин, уезжаешь?

— Уезжаю. Андрюша. Только просьба у меня к тебе напоследок.

— Все исполню, только скажи, — обрадовался возможности быть мне полезным Андрей.

— Ты знаешь, где стряпчий государев Кучецкой живет?

— Да кто же в Москве этого не знает? — удивился Андрей.

— Проводи меня к нему.

Я собрал свою тощую сумку с пожитками, оделся. Возвращаться в Разбойный приказ я уже не собирался.

Мы не спеша шли с Андреем по московским улицам, он показывал на дома: этот — боярина Сабурова, а левее — боярина Репнина, а вот эти хоромы — князя Кутузова. Я чуть не ляпнул: «Того самого, чьи потомки французов били?», но вовремя прикусил язык.

Так, за разговорами, дошли до солидного, но без вычурности, дома из белого пиленого камня.

— Пришли, — невесело заявил Андрей.

— Что нос повесил?

— Люб ты мне, боярин, расставаться жалко.

— И мне тоже. Не заладится что в приказе — перебирайся в Вологду, под мою руку.

— Нет, пока можно — здесь служить буду. Тятенька велел. Вот я — из простых, а ты — боярин, и разница между нами— ого-го! А мне просто с тобой, и есть чему поучиться. Несколько дней всего, а я повзрослел на год.

— Вижу — даже по моему примеру пистоль купил.

Щеки Андрея заалели.

— Давай хоть обнимемся, Андрей! Кто знает — свидимся ли еще.

Мы обнялись, похлопали друг друга по спине и пожали руки. Андрей нехотя развернулся и побрел к Ивановской площади.

Я постучал в ворота. Открыл вальяжный слуга.

— Хозяин не принимает.

— Передай ему — боярин Михайлов спрашивает.

Слуга окинул меня подозрительным взглядом. Вероятно, в его глазах я па боярина и на уважаемого человека явно не тянул. Тем не менее он отправился в дом и вскоре пригласил меня. В сенях брезгливо принял тулуп, рядом повесил мою котомку и проводил в горницу.

Навстречу шел стряпчий Федор Кучецкой.

— Ба! Сколько лет, сколько зим, боярин! И ведь не заглянул к старому знакомцу!