Вячеслав Хватов - Вторжение

Двор какого-то большого дома. Двое солдат впереди, потом Пэриш, потом Штепа. Навстречу старуха, руки к небу.

— Не стреляйте! — орёт почти по-английски. Сзади неё выводок, какие-то бабы… Вой, будто их уже резать начали. В углу двора, куда все и ломятся два мужика на земле, мордами вниз, как мёртвые лежат. Стволы в затылок, нога на шее. Бабы орут пуще прежнего. Вроде один из них подрывник и есть.

Допрашивали их часа полтора, фотографировали, на камеру снимали. И хотя у каждого итак в шлеме миникамера, тут все надо снять обстоятельно, художественно, без тряски.

Тут же сделали и экспресс-тест на наличие остатков тротила на руках.

Лучше бы не делали. Наличие в наличии.

Ну и как теперь быть?

Арестуешь, так за него опять весь клан придет просить. Все равно отпустят.

Приняли соломоново решение — передали кекса в руки местных стражей порядка (скорее всего из его же родственников и состоящее). Был бы русским, шлепнули бы после отъезда морпехов минут через пять этого подрывника, а так, конечно, отпустят.

Штепа проснулся посреди ночи. Толи взрыв, толи выстрел танковый. Вставать ему было лень, прислушался, никто не орёт и по коридору не мечется.

Приснилось что ли?

Он зевнул, сладко потянулся и перевернулся на другой бок.

Ба-бах.

Под самым окном.

Нет, не приснилось.

Олесь спрыгнул с койки и выскочил в коридор, где наткнулся на своего ротного. В ботинках, без штанов, он трет свои сонные глаза и тоже ничего не может понять.

— Что это было? — спросил Штепа.

Они спустились вниз, в дежурку.

Ба-бах.

Это англичане подогнали свои "Страйкеры" с батальонными миномётами и долбят по кому-то.

Нашли время.

В понедельник поздним вечером войска коалиции решили провести в русском селе Богословка акцию устрашения. Слишком уж активно его жители сопротивлялись новым порядкам: чуть ли не каждый день митинговали, побили и выгнали назначенного военной администрацией главу муниципалитета…

В акции принял участие и укрбат, гренадеры и иракский батальон.

Где-то около полуночи в Богословку неспешно въехали два мощных грузовых "Мерса" с солдатами в полной боевой готовности: в бронежилетах, касках, с автоматическим оружием наизготовку. За ними три внедорожника с офицерами и сержантами. Впереди и сзади колонны две бронированные боевые машины MRAP с расчехленными пулеметами и гранатометами. В центре солдаты разбились на несколько групп и при свете прожекторов, "простреливавших" все село навылет, в колонну по одному промаршировали по улицам. Это была не зачистка в классическом ее понимании. Двери выбивали только в домах активистов, что заводили толпу на митингах. Больше всего усердствовал Вацюра. Он по-своему понял приказ начальства "пожестче". Гнат сразу рванул к дому предводителя селян, выволок того во двор и поставил на колени возле колодца.

Так получилось, что неподалеку оказался и Штепа, и Вацюра зацепил его взглядом.

— А, пацифист! Ну-ка иди сюда. — Гнат достал из кобуры "Десерт игл", взвел курок и протянул пистолет Олесю. Затем он пафосно, как американский полицейский из голливудского фильма, объявил, что по законам военного времени, за организацию сопротивления властям гражданин Сологуб приговаривается к сметной казни. Вина его доказана, и вопрос обсуждению не подлежит. После этого Вацюра с нехорошей такой ухмылочкой подошел к Штепе. — Рядовой Штепа, приказываю привести приговор в исполнение.

Олесь стоял, вертел в руках пистолет и не верил своим ушам. Он начал оглядываться, в надежде отыскать лейтенанта Пэриша.

Должен же тот остановить этот маразм!

— Что, покровителей своих ищешь, маменькин сынок? А нет их. Вперед ушли. Не поможет тебе твой лейтенант.

— Должно быть следствие. — Промямлил Штепа. — Нельзя же так…

— Виновен, я тебе говорю. Стреляй, падла, а то под трибунал пойдешь за неподчинение непосредственному командиру, и не помогут тебе все эти европидоры.

Олесь весь сжался. Пистолет жег ему руки, которые дрожали мелкой дрожью.

— За нашими спинами отсидеться хотел? Чистенький да? Катаешься со своими английскими друзьями, пока мы дерьмо месим. Стреляй, сука. — Вацюра приблизил свое раскрасневшееся лицо вплотную и орал, брызгая слюнями на Штепу. — Стреляй, а то я сам тебя пристрелю. — Гнат отступил назад, снял с плеча винтовку и направил ее на Олеся. В гробовой тишине щелкнул предохранитель. — Стреляй, падла. — Прошипел он.

Штепа обвел растерянным взглядом столпившихся вокруг солдат, как бы прося помощи, но некоторые из них ухмылялись, а другие испуганно прятали глаза. Олесь поднял руку, приставил дуло к затылку обоссавшегося от страха мужика.

Щелк.

Выстрела не было.

— Ты бы хоть посмотрел, что магазина в нем нет, пидор бля. — Вацюра заржал, достал из кармана магазин и вставил его в пистолет.

Все вокруг тоже загоготали, а Штепа в бессилии опустился на землю. Продолжая громко смеяться, Гнат развернулся и выстрелил мужику в затылок. Тот словно подумал немного и завалился на бок, как был — со связанными за спиной пластиковыми наручниками руками.

— Ну что там еще, Хосе? — Капрал Пелегрини был раздражен настойчивостью своего подчиненного, мешавшего ему писать письмо жене.

— Двое гражданских на шесть часов, сэр. Двигаются в нашу сторону.

Пелегрини нехотя поднял забрало и сунул планшет в карман разгрузки.

— Кто-нибудь видит, кого это черти сюда несут?

— Они, наверное, не умеют читать, сэр. Там русским языком написано…

Если бы я хотел знать твое мнение о них, Бакли, я бы тебя об этом спросил. Повторяю, кто там идет?

— Пока можно сказать только то, что их двое, сэр. Бакли оторвался от мощного бинокля.

— Хорошо. Подождем, пока подойдут ближе. — Капрал снова опустил забрало и, как ни в чем не бывало, продолжил писать письмо. Через некоторое время Хосе Сагуэра доложил:

— Это мужчина и женщина, сэр… Нет, это дети. Девочка постарше и пацан. Совсем мелкий.

— Вот дерьмо! Только этого нам не хватало. Нам не нужны проблемы.

— Дать предупредительный, сэр?

— Погоди. Пусть подойдут поближе.

Дети — это самая распространенная наживка для блокпостов. Из них часто делают живые бомбы.

— Эй, наизат. Пшель, пшель.

— Бесполезно, Хосе. Сможешь так, чтобы их не задеть?

— Думаю да, сэр.

Застучал, нарушая утреннюю идиллию, пулемет, и пули вгрызлись в пыльный асфальт метрах в двух от детей, топающих в направлении блокпоста и державшихся при этом за руки.

— Черт! Похоже, их чем-то накачали. — Пелегрини выплюнул жвачку. — Что это там у нее в сумке?

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо! — Сагуэра перешел на фальцет. Не успел капрал открыть рот, как латинос дал длинную очередь из своего пулемета по продолжающим идти по дороге детям. Мальчишка умер сразу. Пуля разможжила ему голову, а вот худенькое тельце девочки, на которой была надета пижама в цветочек, сразу пропитавшаяся кровью, еще несколько минут дергалось, лежа на асфальте в луже крови. Ей оторвало правую руку и разворотило бок…