Роман Злотников - Еще один шанс...

За это время меня дважды вызывал на дознание отец. Во второй раз он расспрашивал меня вместе с патриархом. Я твердо стоял на своем — ничего не знаю, батюшка, само нашло! Как вело что-то… Посовещавшись, решили, что мне было откровение, причем прочно укладывающееся, как я подозревал, в распространяемые по воле отца слухи, будто он поклялся пять лет после своего венчания на царство не проливать людскую кровь [20] Такие слухи действительно ходили, хотя их источник не был установлен. . Однако о том, что царевич сподобился откровения Господня, во всеуслышание решили не объявлять, а лишь поддержать слухи, и так уже курсировавшие по Москве. Но самой тяжелой была встреча с матушкой. Вот уж кому в Разбойном приказе работать… и дыба не нужна! Но ее допрос я выдержал стойко… ну не совсем. В конце пришлось слезу пустить. Но исключительно для пользы дела, а не по слабости характера. Затем еще три дня матушка тестировала меня на послушание, после чего все потихоньку вернулось на круги своя. Матушка снова принялась играть роль царицы и перестала отвлекаться на сына. Отец занялся своими делами, а я… просто изменил свои маршруты к приказным избам так, чтобы не пересекать Соборной площади.

А потом Немой тать отбил последний поклон и замер… И пролежал так весь день. Народ снова валом повалил на Соборную площадь и, бродя вокруг распростертого тела, все гадал, преставился тот или еще нет. Вечером ко мне пришел монашек из Чудова монастыря, посланный настоятелем, и попросил помощи, дабы отвести татя в монастырь. Настоятель сориентировался довольно быстро и упускать живое чудо счел очень неразумным. Это ж какая слава монастырю…

Я дождался, пока совсем стемнеет, вышел во двор и подошел к Немому татю, распростертому в центре площади. Около него уже стояли несколько дюжих монахов с жердями и опасливо поглядывали на изрядно схуднувшего, но все еще очень впечатляющего татя. Черт… а если он действительно помер? Это что же, все зря? Я понадеялся, что у человека с такой жизненной историей предел выживания будет куда как выше, чем у любого обычного человека, но вдруг он его превысил? Ведь весь белый день тать пролежал практически неподвижно. Да и как его теперь выцарапывать у монахов? Ладно, сейчас главное, чтобы парень очухался, а там посмотрим. Я осторожно склонился над лежащим и, положив руку ему на голову, позвал:

— Эй, человече…

Несколько мгновений ничего не происходило, а затем глухо, будто из-под земли, прозвучало утробное:

— Мм-му, — заставив меня нервно припомнить Герасима из «Муму», хотя мне в тот момент было совершенно не до смеха, после чего Немой тать медленно, явно с натугой разогнулся и посмотрел на меня таким детским, таким чистым и при этом таким обиженным взглядом, что меня невольно пробрали мурашки.

«Ну что же ты, — как бы говорил мне он, — я же так старательно делал все, что ты велел, а ты все не приходил и не приходил. Я уж и помирать собрался…» Я судорожно сглотнул и молча взял его за руку. Нет, на хрен, негоже пользоваться этим ребенком в устрашающем теле. Это уже за гранью добра и зла. Пусть живет спокойно. А я поищу кого еще… С этими мыслями я потянул его за руку. Немой тать с трудом встал и двинулся вслед за мной.

Мы пришли в монастырскую трапезную, где для Немого татя была приготовлена густая похлебка. Вот идиоты! После недельного-то голодания?! Я потребовал кружку и осторожно, одной рукой (поскольку тать вцепился в мою вторую руку и так и не отпускал), слил в нее из миски бульон, после чего поднес ее к его рту. Немой тать гулко глотнул, потом еще, а затем сильно закашлялся. Я рефлекторно шмякнул его детской ладошкой по могучей спине, что ему, естественно, было как слону дробина, и около минуты беспомощно наблюдал, как его корежит. Наконец кашель успокоился, и Немой тать сумел допить до конца бульон, улыбнулся и… уснул прямо здесь же, в трапезной, сидя за столом. Я посидел с ним некоторое время, потом тихонько высвободил руку и вышел из трапезной, сопровождаемый удивленными и настороженными взглядами монахов. Что ж, иногда стоит отказываться даже от своих побед, если не хочешь перестать себя уважать…

Когда на следующее утро я проснулся, то, к своему удивлению, не обнаружил в спальне привычных кувшина и таза. Этот порядок я завел, когда окончательно перестал считаться хворым. Раз уж я попал в это время и место, то собирался прожить долго и по возможности счастливо. А при современном уровне медицины данное желание можно было воплотить в жизнь только непременным соблюдением гигиены и закаливанием. Потому как на медиков в этом времени надежды не было никакой. Во дворце уже стали шептаться о том, что царевич-де после хвори стал ужас каким чистюлей и моется, представьте себе, по несколько раз на дню. Впрочем, никакого негатива или позитива этот слух мне не принес, русские в это время, как и во все времена своей истории, тоже мылись много и с удовольствием, хотя и не так часто, как я. А вот где-нибудь в просвещенной Европе за подобное могли бы и в сношениях с дьяволом обвинить. И к суду инквизиции привлечь. Причем невзирая, так сказать, на лица. Уж больно непотребным считалось там это занятие. Так вот, утром я с удивлением обнаружил, что установленный мною порядок грубо нарушен. И посчитал это тревожным признаком. А что? Вот живешь себе, собираешь потихоньку информацию, планируешь, а тут бац — стрелецкий бунт! Они вроде как часто случались, Петя Первый как-то во время такого в одном исподнем драпанул. Или это уже позже было?

Полежав некоторое время и так и не услышав ничего тревожного, я встал, накинул на себя кафтан и решил пойти разведать причину такого небрежения установленными правилами.

Причину я обнаружил, едва приоткрыл дверь. Она лежала на полу и сладко спала. Но только я открыл дверь, причина тут же проснулась и вскочила на ноги, преданно уставившись на меня. Вот тебе и раз. А я-то уж совершенно собирался оставить его в покое.

— Ы-ым, — преданно глядя на меня, произнесла причина, и я, не выдержав, рассмеялся.

— Ладно, — произнес я и похлопал причину по груди, поскольку дотянуться до плеча не было никакой возможности, — пошли, сначала я тебя покормлю, а потом одену. А то ты своими драными портами всех дворовых девок распугаешь.

Вот так Немой тать и вошел в мою жизнь. Как я когда-то планировал. И хотя потом я решил отказаться от своих планов, жизнь все равно развернула все так, как ей захотелось. А может, это не какая-то там отвлеченная жизнь, а Господь? Я же как-никак собирался хорошенько приподнять его землю — Святую Русь, свято хранившую изначальную, православную веру [21] Православие действительно самая близкая к изначальному христианству конфессия. Достаточно вспомнить, что первым христианским римским императором, сделавшим христианство государственной религией Римской империи, был император Константин, заложивший Константинополь. И именно там, в Константинополе, расположилась кафедра главы всей тогда еще единой христианской церкви — вселенского патриарха. Католики появились позднее, когда группа епископов западной части Римской империи во главе с епископом самого богатого и известного города — Рима, решив оттяпать себе кусочек власти, взяла и расколола единую христианскую церковь. Кстати, исконность и изначальность православия признают даже католики, недаром они называют православных «ортодоксами». , так почему бы ему не пособить мне в какой-никакой малости?..