Роман Злотников - Орел взмывает ввысь

Готовиться к передаче короны сыну я начал уже давно. Но все время возникали причины, по коим это было делать еще рано. Сначала надобно было принять целый пакет новых законов и уложений, причем сделать это не токмо своей волей, а с утверждением на Земском соборе. В Европе ныне бурно разворачивались процессы абсолютизации власти, даже английские короли вовсю бодались с парламентом, разгоняя его через раз, а во Франции уже взошла звезда Машкиного племянника, коий через некоторое время возгласит: «Государство — это я». Я же двигался в обратном направлении. И вовсе не мои демократические взгляды были сему виной. Нет их у меня. Я, по ходу, прожженный монархист. Просто до меня наконец-то дошло, что демократия — это никаким образом не власть народа, как считают наши западноподмахивающие придурки, но и не всегда большое народное разводилово, как к моменту моего проваливания сюда было уверено большинство адекватного народа. Это просто технология управления. Не хуже и не лучше любой другой. То есть в чем-то хуже, в чем-то лучше, а в целом та же фигня, но вид сбоку. И ее основная ценность заключается не в том, что, мол, она создает некий особливо уникальный механизм выражения народом своей воли и чаяний. Ничего такого особенного она не создает.

Наличие или отсутствие таких механизмов отнюдь не уникальное преимущество демократии. И вообще это вещь скорее связанная с историей, культурой и современным состоянием умов, чем с общественной системой. А основными преимуществами демократии, из-за которых я бы считал необходимым включать хотя бы ее элементы в любую систему государственной власти, в том числе и в наиболее эффективную, на мой (ну да, абсолютно субъективный и сугубо пристрастный) взгляд, — монархию, являются всего две вещи. Первая — это разделение ответственности. То есть коль не токмо царевой волей сие принято, а еще и Земским собором рассмотрено, обсуждено и утверждено — все. Все заткнулись и исполняют волю Земли русской. И второе — создание некоего буфера в виде парламента, то есть сосуда для всяких пиз… кхм, болтунов, кои вследствие того, что будут собраны в одном месте и заняты друг другом, не будут особливо мешаться под ногами у нормальных людей. А что наличие сего органа может быть каким-нибудь препятствием для толкового и умного монарха — да ни в жизнь не поверю. Таковой всегда найдет способ свое решение через любой парламент так или иначе продавить. Не мытьем, так катаньем. И все сделать как надобно. А коли нет — значит, такой же болтун. Вот пусть поселяется в парламенте и препирается сколько душе угодно, пока умные люди спокойно работать будут…

Так вот, сначала надобно было принять новые законы, уложения и поправки к Табели о рангах. Затем добиться, чтобы все принятое, особливо новое судебное уложение (мой привет еще не принятому лаймами Хабеас корпус акт [41] Habeas Corpus Act — Закон о неприкосновенности личности, принятый английским парламентом в 1679 г., определяет правила ареста и привлечения к суду. В англосакской версии мировой истории — едва ли не основополагающий акт, определяющий права человека и т. п. ), заработало как надо. Потом окончательно привести в порядок финансовую систему. Далее — закончить перестройку всей системы государственного управления. Ну и всякие мелочи. Так, например, вследствие принятия мною мер, направленных на стимуляцию деловой инициативы, полетел вверх тормашками мой запрет на строительство паровых машин. Поскольку вступил в жесткое противоречие с этой самой бурно всколыхнувшейся деловой активностью… И я наконец понял, что все эти важные, неотложные и давно назревшие дела — как ремонт, коий, как известно, никогда нельзя окончательно завершить. Токмо прекратить. Поэтому, когда жена Ивана Катенька, у коей к нашему общему семейному горю уже дважды случались выкидыши [42] У Екатерины Браганской, в реальной истории жены английского короля Карла II, действительно дважды случались выкидыши, а детей не было вообще. При том что у ее мужа было множество внебрачных детей, четырнадцать из которых он признал, сильно умножив тем самым сословие британских пэров. , наконец-то разрешилась от бремени крепеньким мальчуганом, я разослал по всем местам, в коих ныне пребывали мои сыновья, известие, что жду их в Москве не позднее начала лета тысяча шестьсот шестьдесят восьмого года.

А сам начал потихоньку готовиться к тому, что отойду от дел. Нет, не совсем, конечно. Кое за чем я пока поприглядываю. Но не как царь, а как частное лицо. Ну как Дэн Сяопин, отказавшийся от своих постов, кроме, по-моему, президента Всекитайской федерации бриджа, но все равно до самой смерти обладавший таким влиянием, что все властные структуры тщательно отслеживали любое движение его пальца. Вот я побуду президентом… ну скажем, недавно образованного Русского географического общества. Присмотрю за новыми географическими открытиями и организацией и обеспечением экспедиций для их совершения. Лучше уж Ванька при мне живом корону наденет да во власти освоится. А то при передаче короны всякие непотребные дела могут сотвориться. Декабристы там заведутся или еще чего непотребное… Впрочем, это вряд ли. У меня дворяне действительно служат, а не просто в гвардейских полках числятся, на самом деле по балам шляясь да по кабакам пьянствуя и под французское шампанское политические прожекты выдумывая, как всем принести всеобщее счастие. А себе любимым еще и остального до кучи. Да и Ванька у меня далеко не тот человек, при коем безобразничать можно…

Впрочем, не так уж долго мне и осталось. Стар я. А по нынешним временам так и невообразимо стар. Природа ли так это тело одарила, или я еще подмог закалкой да умеренностью, но столько в это время ну точно не живут. И немного горько осознавать, что на самом деле ничего еще не решено окончательно. Чего бы я тут ни создавал и ни выдумывал — пройдет время, и все поменяется. Впереди еще просветители с их яростными нападками на церковь, впереди куртуазность и либертарианство, отвергающее долг ради наслаждений, впереди расцвет масонства — тайной, но дюже привлекательной структуры, в кою люди будут липнуть как мухи, не осознавая, что управляющие центры ее расположены за пределами страны и посему просто обречены действовать против ее интересов, впереди промышленная революция с ее социальными битвами. И, возможно, уже лет через тридцать-сорок дворянство, насмотревшись на то, как жируют их европейские коллеги по сословию, также добьется некоего очередного варианта «Манифеста о вольности дворянства» [43] «Манифест о вольности дворянства» Петра III и принятая в его развитие «Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства» Екатерины II — документы, сделавшие дворянство (то есть служилое сословие) шляхетством (то есть не столько служилыми, сколько привилегированным сословием) и вследствие этого разрушившие психологическую основу социальной системы русского государства. После принятия этих документов в России резко возросло число крестьянских бунтов, так как крестьяне, ранее достаточно спокойно относившиеся к своему «тяглу», не могли понять, почему «служилых» от их «тягла» освободили, а остальных — нет. — и все покатится по наклонной. К очередным революциям. Как это предотвратить? И в моих ли это силах? Нет, нет ответов на эти вопросы…