Олег Шушаков - И на вражьей земле...

Вообще тяжелый танк Т-35 был машиной уникальной! Длина – десять метров! Высота – три с половиной. Вес – пятьдесят тонн. Вооружение – одна семидесятишестимиллиметровая пушка, два сорокапятимиллиметровых орудия и шесть пулеметов в пяти башнях! Экипаж – двенадцать человек!

Правда, скорость хода у него была маловата, всего тридцать километров в час по шоссе, и двенадцать – на местности.

И броня слабовата, всего двадцать миллиметров. Только передний наклонный лист потолще – пятьдесят. Когда Т-35 проектировали в начале тридцатых, этого казалось достаточно. Но с тех пор противотанковая артиллерия шагнула вперед.

Впрочем, и сейчас, в тридцать девятом году, равных этому танку ни у кого не было! Ни у французов, ни у англичан. И тем более у немцев или японцев. Пять башен, расположенных в два яруса, позволяли сосредоточить массированный огонь из двух пушек, трехдюймовки и одной из сорокапяток и трех пулеметов вперед, назад или на любой борт!

Командарм второго ранга Конев знал, почему эти танки отдали ему, а не другим командующим фронтами. И где он будет их использовать, Конев тоже знал… Он уже давно был знаком с планами Генштаба по Приморью, хотя бы потому, что сам принимал посильное участие в их разработке.

В почти пятисоткилометровой полосе наступления Приморского фронта, от Посьета до Лесозаводска, самураи вплотную друг к другу построили семь укрепленных районов, связав их в одну систему. Хутоуский, Мишаньский, Суйфыньхэский, Дуннинский, Дунсинчженский, Хуньчуньский и Кенхынский.

Самые мощные из них были Хутоуский и Мишаньский, находящиеся севернее озера Ханка. Там он будет демонстрировать активность, но не более. А вот пять УРов южнее озера придется долбить по-настоящему! Тут уж ничего не поделаешь. И в первую очередь, Дуннинский и Суйфыньхэский. Потому что другой возможности взять Муданьцзянь у него попросту нет!

«Вот, так поставил задачу! Словно отматерил кого-то!» – подумал командарм.

А после взятия Муданьцзяня… Конев опять усмехнулся… Он примерно представлял себе, как переиначат все эти названия бойцы. Так вот, после взятия этого Муданьзвяня (прости Господи!), он должен будет наносить удары по расходящимся направлениям – на Харбин и Чанчунь.

А вот это ему уже совершенно не нравилось! Потому что командарм отлично понимал, что лишь удары по сходящимся направлениям приводят к победе! Впрочем, если разобраться, в одном случае направление его удара будет сходиться с направлением удара соседа с севера, Дальневосточного фронта, а во втором – пойдет навстречу направлению удара Забайкальского фронта. Авось не подведут!

Иван Степанович Конев был из того же поколения, что и остальной высший командный и начальствующий состав РККА. Сорок один год от роду. Из них двадцать три – в армии. За спиной Германская и Гражданская. Бывший унтер. В Красной армии с восемнадцатого. Был военным комиссаром бронепоезда «Грозный», затем командовал стрелковой бригадой и дивизией, был начальником штаба Народно-революционной армии Дальневосточной республики. В двадцать шестом окончил курсы «Выстрел». Командовал полком и дивизией. В тридцать четвертом окончил Военную академию имени товарища Фрунзе. В тридцать седьмом – тридцать восьмом командовал пятьдесят седьмым особым стрелковым корпусом в Монголии. После Хасана, когда врага народа Блюхера арестовали, а ОКДВА разделили на две армии, был назначен командующим второй отдельной Краснознаменной армией, а теперь вот командует первой.

В тридцать шестом он отличился на маневрах и был награжден орденом Красной Звезды, в тридцать восьмом за успехи в боевой и политической подготовке награжден орденом Красного Знамени. Командарма второго ранга ему дали всего полгода назад.

Где же все-таки ему спрятать эти танки? И кому поручить их охранять?… Конев потер подбородок… И тут у него мелькнула толковая мысль!.. Точно! Так он и сделает!

Командиру роты тяжелых танков Т-35 Герою Советского Союза майору Погодину прятаться уже остохренело! Его рота с июня месяца стояла в одном из корпусов литерного завода. Личный состав жил в закрытом военном городке и лишь раз в неделю их привозили на регламентные работы в воронках.

И каждый раз, когда его в этом воронке запирали, Дмитрий никак не мог отделаться от мысли, что следующая остановка будет во дворе внутренней тюрьмы НКВД. И то, что он – Герой, не поможет, если что!.. Но, тьфу-тьфу, пока проносило… А вот Пашку Армана арестовали в тридцать седьмом, как врага народа, и, похоже, давно уже расстреляли на хрен… А за что?… Ведь Герой же Советского Союза!.. Они, кстати, одним Указом с ним были удостоены, в декабре тридцать шестого… Первым Указом за Испанию! И вообще… Танкист!.. Майор… Все прямо, как у него самого! Блин…

Этими мыслями, понятное дело, майор Погодин ни с кем и никогда не делился. А то действительно вместо регламентных работ отвезут на допрос.

Воронок скрипел на поворотах… И мысли навевал самые нехорошие… Регламентные работы по графику были через два дня, а их везут сегодня. Что-то тут не то.

А Пашку, скорее всего, арестовали из-за того, что латыш! Одно время всех латышей из армии изъяли. Какая-то организация у них была фашистская.

«Никогда не поверю, что Пашка был фашистом!» – подумал Дмитрий.

И огляделся инстинктивно. Не услышал ли кто его мыслей! Ну что за жизнь настала! Кругом одни враги народа! Блин, вчера – герой Гражданской, а завтра: «К стенке, сука!» Ни хрена не понятно! И спросить не у кого…

Двери открылись внутри знакомого заводского корпуса, и майор невольно перевел дух. Обошлось!.. А был бы повнимательней, то заметил, что перевел дух весь его экипаж! И они с энтузиазмом занялись своим линкором! Лучше внеочередной регламент, чем очередной допрос!

Вечером, когда они закончили все работы, их в городок не повезли. Сержант НКВД (младший командир, хотя по два кубаря в петлицах) лично принес им в термосах поесть из заводской столовой… Оба-на! Дмитрий боялся спугнуть удачу… Неужели!.. Раз их не отвезли назад, то, может быть, уже завтра в поход?!

Оказалось, что сегодня!

Они вышли, как только стемнело… Построились в колонну. Все девятнадцать машин. Комбат помахал фонариком, и они двинулись. А куда, одному комбату известно.

Но майор Погодин ошибался. Известно это было не одному комбату. А довольно широкому кругу начальства. Комдивам и комбригам. Всем тем, на усиление к кому поротно был раздерган их батальон. Потому что массированное применение тяжелых танков вещь была неслыханная и поэтому невозможная. Не говоря уже о том, что из всех упомянутых старших командиров, хоть какое-то представление о том, что им с этими сухопутными линкорами делать, имелось едва ли у нескольких.