Юрий Корчевский - Боярская честь

— Знаю, спасибо.

Никита ушёл.

Мы завалились спать — за переход все утомились. Над лагерем стоял дружный мужской храп, и только дозорные глядели во все глаза, хотя рядом с городом враг не осмелился бы появиться.

Выспался я прекрасно. Конский потник грел снизу, со снега, полушубок — сверху, на ногах — тёплые сапоги, подбитые мехом. Мои ратники были одеты также.

Стояли мы лагерем у Пскова два дня, затем двинулись на юг, на полуденную сторону. Не к Смоленску ли двинул войска воевода? Нет, не доходя Смоленска, мы свернули на запад, на закатную сторону. И здесь нам было суждено принять первый бой.

По лесной дороге навстречу русским выезжали литвины. Встреча была для обеих сторон неожиданной. К тому же встречный бой без подготовки — самый страшный, самый кровопролитный. Русские рати шли по дороге и, только-только завидев врага, стали растекаться по сторонам, чтобы выстроиться в линию для атаки.

Литвины тоже оказались в трудном положении — часть их войск ещё была на лесной дороге и даже не могла развернуться для боя.

Сшиблись! Многие не успели в спешке достать копья из петель, лишь выхватили сабли. Скорость у конницы с обеих сторон была низкой, на поле — много снега. Отсутствовало главное преимущество конницы — скорость, таранный удар. Бой превратился в свалку, не было левого и правого крыла, дрался только центр, где находились родовитые бояре, часто уже староватые для таких битв. Мы же, стоявшие в хвосте колонны, лишь слышали шум битвы и издали наблюдали нечто непонятное.

Я решился, привстал на стременах.

— Мои, за мной!

Свернул коня с укатанной дороги вправо, на снежную целину. Обернулся — мой призыв мои боевые холопы услышали и поняли правильно, направились за мной. И тем более странно было видеть, как за мной свернул Никита Тучков со своими ратниками. Он хлестнул коня, догнал меня.

— Ты что, струсил?

— В обход иду, хочу ударить справа.

— Тогда мы с тобой.

Мы обогнули по дуге кипящую сечу. Я поставил своих в ряд, остановил рвавшегося вперёд Никиту:

— Не лезь вперёд, попадёшь под картечь! Вместе ударим!

— Целься, пли!

Дружно грохнули мушкеты. В стане врагов попадали убитые и раненые, но и нас заметили.

— Убрать мушкеты! Сабли наголо!

Мои убрали мушкеты в кожаные чехлы, которые я специально заказывал, — за образец взял чехол для винчестеров из ковбойских фильмов. Все выхватили сабли, начали разгонять коней.

Никита скакал рядом, его ратники развернулись слева от него. Мы врубились в конный строй литвинов, которые после выстрелов развернули коней в нашу сторону. Разогнаться они не успевали, тем более — им мешали свои же воины, убитые картечью, и лошади.

Сшибка была страшной. В обеих руках я держал по сабле и работал ими во всю силу, как учил меня Сартак. Удар влево, отбив справа, пригнулся, кольнул саблей сам.

Мои дружинники завязли справа в схватке, боярин Никита держался слева от меня, и хотя бы с этой стороны не приходилось ожидать удара.

На меня насел здоровый русин — так называли русскоговорящих подданных княжества Литовского.

— Что, москаль! Землицы захотелось? — заорал он.

Сабля у него была непривычной — широкой, немного длиннее обычной. Был он в рубашке, меховом жилете — тулуп, вероятно, успел сбросить перед боем. Удары наносил жёсткие, сильные — приходилось подставлять обе сабли.

Пока мне удавалось только защищаться, но я выжидал удобный момент — ведь должен противник выдохнуться, устать? Ничего подобного — русин работал своей саблей, как паровая молотилка. Удары следовали один за другим, только искры летели.

Выручил Федька-заноза. Увидев, что на меня наседает противник, он пробился и рубанул русина — достал только по левой руке, но русин отвлёкся на мгновенье, и мне этого хватило — я всадил ему саблю в грудь, а второй ударил в шею. Русин упал на коня.

— Держись, боярин! Мы рядом!

Я увидел, как на Тучкова налетел литвин, одетый в полудоспех — грудь закрывал панцирь, плечи и руки — в броне, на голове — шлем с бармицей. Такого саблей не взять — только если ударить по ногам.

Я перехватил саблю из правой руки в левую, выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в литвина. Пуля попала в зерцало доспеха, не пробила его, расплескавшись свинцом о сталь, но вмятину сделала с кулак. От удара литвина просто вынесло из седла, и он рухнул под копыта коней.

Тучков обернулся ко мне, махнул в приветствии рукой. В это время со стороны литвинов заревела труба, и они стали отступать. Мы их не преследовали.

С обеих сторон были большие потери, поле боя густо усеяно павшими, кое-где видны и конские туши.

Мы собрались у дороги, оставив рядом с полем боя лишь небольшой заслон.

— Боярам — в голову колонны! — раздался клич.

Мы поскакали вперёд, рядом оказался Тучков.

— Спасибо, земляк. Ловко ты его осадил из пистоля. Я уж и не знал, как к нему подступиться: весь в железе — что с ним сделаешь сабелькой?

— Пистолет надо иметь на такой случай, Никита.

— Не люблю я это дело — мешкотно, да и побаиваюсь, если честно.

Мы подскакали к голове колонны. Там собрали импровизированный совет бояр.

— Все бояре собрались?

— Все, — нестройно ответили мы.

Боярин Плещеев обвёл глазами наши ряды.

— Что-то я не всех вижу. Кто видел Анкудинова? Где Морозов, Ляцкий? В дружинах потери большие?

Ответил боярин Марусев — из тех, кто постарше, породовитей.

— Есть потери, как без этого — вон, всё поле в трупах. У себя в дружине не считал, но думаю — не менее половины.

Худородные, из тех, у кого земель мало, и воинов по пальцам одной руки пересчитать можно, молчаливо радовались. Им не довелось встретить врага, как родовитым боярам, но и люди остались живыми-здоровыми.

— М-да, ещё и по землям литовским, можно сказать, не ходили — так, коснулись края, а потерь полно. Что делать будем?

Говорить на советах первым предоставлялось самым молодым и незнатного рода боярам. Начал молодой, безусый боярин с пушком на подбородке.

— Как велел государь, так и надо делать — идти дальше.

— А куда раненых девать, убитых? — перебил его боярин Никифоров. — Тебе хорошо говорить — у тебя все ратники под седлом. А у меня из трёх десятков едва ли семь-восемь боеспособных наберётся.

— Вот что, уважаемые господа! — подытожил Плещеев. — Я думаю так — по деревням пошарить, забрать подводы, убитых домой везти, раненых — до Пскова. Пусть там раны залечивают. Кто из бояр потери великие понёс — те пусть назад возвертаются, остальным — исполнять волю государя. Кто что ещё добавить хочет?

Таких не оказалось.

Бояре отдали команды своим людям. Несколько ратников поскакали искать телеги, большая же часть спешилась и пошла на бранное поле. Каждая дружина сносила своих убитых в одно место. Собственно, и носить далеко не пришлось: ехали вместе, сражались рядом, и убиты были недалеко друг от друга — не было для сечи большого места.