Евгений Витковский - Земля Святого Витта

Камнерез вновь занес посох. Иаков, пытаясь защитить голову, накрыл виски ладонями, но в пальцах у него оказалось множество пиявочьих хвостов. Пришлось отступать к перилам, а того, что перил этих уже нет, что минуту назад Роман снес их посохом, архонт не знал. С диким воплем, заливая киммерийцев потоками крови из себя и из оторванных пиявок, архонт Иаков Логофор рухнул с высоты в три сажени на толпу. А с улицы неслось стройное пение какого-то строевого канта времен Евпатия Оксиринха и Петра Великого, это гвардейцы временем на руках вносили в архонтсовет нового архонта, уже избранного ими на всегвардейском (оно же всенародное) собрании.

Вообще-то поначалу встать во архонты предложили премудрой Василисе Ябедовой, но та, ссылаясь на слишком большую свою толщину и превеликую любовь к работе на Лисьем Хвосте, указала себе достойную замену. Это была обер-кастелянша «Офенского двора», она же заместитель директора гостиницы, дважды военная вдова и тоже очень в теле женщина — Александра Онисимовна Грек. Знали ее многие, в третейских судах и народных заседателях побывала она многажды — и выбрали ее, согласившись с мнением премудрой Василисы, практически единогласно. Не успела и опомниться, как триста гвардейцев подхватили и бегом доставили ее с юга города на северо-запад, на Архонтову Софию, и с Кармазиного Крыльца Архонтсовета выкликнули имя нового архонта:

— Александра Грек!..

— Александра Грек! — долгим эхом отозвался народ и, понятное дело, пошел немедленно такое событие, как провозглашение нового архонта, обширно отмечать. Запасов бокряниковой хватило Киммериону лишь на полчаса, в следующий час были дочиста потреблены запасы клюквенной, морошковой, брусничной и других настоек, оставался еще известный ерофеич «три девятки», но и его хватило ненадолго. Знающие люди потянулись под мосты к колошарям, к вдовам на Срамную набережную (с тем намеком, что новый архонт — вдова ж как-никак), но Харита разъяснила, что дело это двоякое: Александра Грек, конечно, вдова, но к гильдии вдов не имеет никакого отношения; посему цены на те напитки, которые подаются при обычных услугах, остаются прежними, цены же на услуги на вынос на сегодня поднимаются вдвое, на аналогичные напитки — втрое. Огорченные посетители рванули было к колошарям, но те, что имели, успели распродать. И остался бы народ глухо роптать, не добравшие свое, но тут новый архонт, женщина в таких делах, как поиск хмельного весьма умудренная, распорядилась арестовать имущество медицинской гильдии, главу таковой посадить под арест, а запасы спирта оной выкатить народу. Народ возликовал, ибо спирт у медицинской гильдии был удивительно чистым, хоть и без вкусовых добавок, но, глядишь, так оно и спокойней.

Протрезвел Киммерион, и то лишь отчасти, на третье утро. Запасы кислой капусты, моченой брусники, разных рассолов и прочего, чем нормальный человек от похмелья лечится, ближе к середине дня привели народ в себя, а когда народ, туда (в себя!) приведенный, поинтересовался, что дальше, то, понятно, первым делом захотелось ему узнать новости. «Вечерний Киммерион» (почему-то вышедший с утра и пораньше только сегодня) возвещал, что финансовый кризис в Киммерии объявляется оконченным. Отныне Римедиум Прекрасный, где не осталось ни единого живого человек, превращается в сорок первый дистрикт Киммериона и отдается новососоздаваемой гильдии чеканщиков, которые будут в нем жить на всем готовом — без права, впрочем, выезда. Становиться же чеканщиками будут не по наследству, а по решению архонтсовета лишь некоторые, особые люди, а в чем их особость заключена имеет быть — о том будет сообщено… ну, особо. Кроме того, газета сообщала, что образцово-показательный процесс над бывшим главой медицинской гильдии Киммериона Антиохом Гендером назначен на двадцать пятое, притом в силу неоспоримости преступлений Антиоха Гендера ему отказано в адвокате, прокуроре, присяжных и народных заседателях, следствии и даже в судье, а приговор будет окончательным и обжалованию не подлежит.

Ну, дальше был увоз полумертвого и все еще кровоточащего от злых рифейских пиявок Иакова Логофора, в больничку закрытого типа при монастыре Св. Давида Рифейского, в казематы которого, прямо под палату Иакова, но двумя сотнями аршин глубже, пожизненно теперь угодил Антиох Гендер, признанный виновным по неисчислимому количеству пунктов обвинения (первый — составление преступных любовных зелий, второй — подпольная торговля эретейским наркотическим корнем « моли », от которого у людей и памяти-то не остается о его употреблениии, словом, злое зелье, — ну, и третий пункт — сгноение в Киммерии такой важной для киммерийского народа науки, как сексопатология), и оправданный лишь по пункту обвинения в истреблении киммерийского мохнатого носорога. В признании сумасшедшим было ему отказано, ибо семь лет возглавлял он гильдию точно такой же, а самой же гильдии признавать, что она добровольно назначила своим главой старого сумасшедшего, ей не хотелось никак. И суждено было Антиоху прожить в тех казематах неизвестное количество лет, когтями выцарапывая на спине проползавших через его камеру во время миграции к Триеду жирных кенхров письмена, при этом пользоваться потаенной офенской азбукой, мефодьицей, которую знал он неизвестно откуда, а сектантам принимать исцарапанных им змей за травмированных по пути и съедать их всех до единой, в результате чего все письма Антиоха Гендера миру и потомству декадами лет валялись на захолустных помойках, где были понемногу изгрызены местными санитарами, хищными бактериями «мурловая тапочка». Когда же Антиох умер, сын его, к тому времени уже преуспевающий глава киммерийской подгильдии сексопатологов и пожизненно-почетный глава гильдии наймитов, забрал тело отца и похоронил его в бронзовом гробу на Сверхновом кладбище, заказав по покойному лишь стандартные требы в монастыре Святого Давида Рифейского. Никто не осудил Пола Антиоховича — слишком многим его отец навредил.

Новый архонт — хоть и была это женщина — взялся за наведение порядка в городе очень бурными темпами. Ни один колошарь не имел теперь права выйти из-под моста без бляхи на правой стороне груди, на которой было оттиснуто: «Пречестный колошарь города Киммериона». Ни одна вдова со Срамной набережной не смела носа высунуть из дома даже к Харите Щуко, не вдев в ухо серьгу, в которой крохотными буквами на колечке было проставлено: «Пречестная вдова». Ничуть выходило не хуже, чем «пречестный оружейник» или «пречестный чертожильник», сама же Александра гордо навесила на правую часть своего обширного бюста эмалированную медаль с надписью «пречестный архонт». Пошли по городу разные ревизии, пополз слух, что образована вскорости будет «гильдия ревизионистов». Кроме того, Александра Грек установила постоянную связь с консулом Киммерии, аккредитованным во Внешней Руси, в городе Арясине, на углу улиц 7 ноября и 25 октября — аллергиком Спиридоном Комарзиным. И в первую голову захотела знать: нет ли для Киммерии государевых указов в последние годы, нет ли у государя к Киммерийской волости каких претензий, а пуще того — не может ли Киммерия каким-либо образом государю угодить.