Андрей Бондаренко - Выбор-побег

Почувствовав – чутким спинным нервом – смертельную опасность, он мгновенно кинулся к круче и плотно прижался грудью к высоченному вертикальному валуну. И, как вскоре выяснилось, вовремя.

Сверху донёсся неясный шум, неуклонно переходящий в глухой ропот, после чего со скал хлынул каменный поток. Большинство камней пролетело мимо уступа, направляясь прямиком в горный каньон, где шумел ручей. Но несколько крупных базальтовых валунов упало в непосредственной близости от того места, где всего несколько секунд назад находился путник.

– Что же это такое, а? – ошарашено прошептал Егор. – Случайно, в самом начале побега, нарвался на сторожевой пост? Или же мы имеем дело с самым обычным природным явлением? То бишь, с обыкновенным и естественным камнепадом?

Прошла минута, вторая, пятая…. Ничего не происходило. Вокруг было тихо, только сонный ручей – в глубоком каньоне – продолжал о чём-то упрямо вздыхать-бормотать.

Наконец, посчитав, что опасность миновала, Егор отошёл от спасительного валуна на несколько шагов, задрав голову, с опаской посмотрел на кручу и неожиданно встретился взглядом с чьими-то янтарно-жёлтыми, немигающими глазами.

«Это же – матёрый горный баран!», – отметился высказыванием внутренний голос, долгое время молчавший, видимо, обидевшись на нелицеприятную отповедь чукотского шамана. – «Ничего страшного, братец! Рявкни-ка на него, рогатого!».

– Пшёл вон, братское чувырло! – угрожающе махнув рукой, громко крикнул Егор. – Рога ветвистые, наглецу, пообломаю!

Но баран оказался не из пугливых и не собирался никуда уходить. Неотрывно наблюдая за потенциальной жертвой, он правым передним копытом продолжал усердно раскачивать большой чёрный камень, выступавший из тела горного склона.

«Прицеливается, гад коварный!» – понял Егор и – что было сил – рванул вперёд по тропе.

Сзади угрожающе гремел-шумел очередной камнепад.

«Получается, что местные горные бараны людей совсем не любят», – глубокомысленно сообщил внутренний голос. – «А за что, собственно, их любить и уважать? Геологи, охотники, чукчи – все они – барана убить хотят…. Как увидят, так сразу же и хотят. У горных баранов, мол, мясо вкусное, а рога очень красивые. Все люди хотят их повесить на стенку. Русские – в деревянных и кирпичных домах, чукчи – в ярангах…. Бараны знают про это. Поэтому, когда видят внизу человека – тут же сбрасывают камни. Убить хотят, понятное дело. Всё, в общем-то, по-честному. Люди – баранов хотят убить, бараны – людей…».

Егор против такой необычной логики ничего не имел, но и к баранам-убийцам особой теплоты не испытывал. Не до того было, время (Время?) поджимало.

Вскоре он начал подниматься по крутому склону, намериваясь выйти на относительно-низкую седловину горной гряды. Подъём давался нелегко, жёлтое круглое солнышко припекало по-взрослому, пот лил – по лицу и спине – бойкими ручейками. Мокрый, как последняя полевая (тундровая?) мышь, укрывшаяся глубоко под землёй от голодного весеннего песца, он, всё же, выбрался на перевал и надолго застыл, поражённый открывшейся взгляду красотой.

Внизу, как на ладони, лежала широкая речная долина. Неизвестная полноводная река текла десятками отдельных проток-рукавов. Эти рукава причудливо пересекались-переплетались, то сливаясь в несколько широких, то опять разделяясь на десятки узких. Были видны многочисленные острова, каменистые старицы, белопенные пороги и полноценные водопады. На одной из проток наблюдался тёмно-бурый прямоугольник, видимо, охотничья изба. Возле места впадения реки в Берингово море виднелось несколько крохотных чёрных точек – искомая деревушка Пижма.

– Полный вперёд! – вволю налюбовавшись на изысканные природные пейзажи, объявил Егор. – Нас ждут – великие дела! – после чего несуетливо приступил к спуску – по горному склону – к речной долине.

Через час с небольшим он вышел к извилистой речной протоке, на берегу которой было возведено неказистое одноэтажное строение. Встречный ветерок неожиданно принёс неприятный аромат. Изба приближалась, гнилостный запах неуклонно усиливался, постепенно превращаясь в нестерпимую и гадкую вонь….

Вокруг избушки – в радиусе пятидесяти-семидесяти метров – вся земля была щедро покрыта останками битой птицы: уток, гусей, казарок, чаек и лебедей.

«Видимо, по поздней весне – во время прилёта в эти края птичьих стай – кто-то здесь веселился от души», – подумал Егор, старательно прикрывая нос рукавом матросского бушлата. – «И столько, гады жадные, набили перелётной птицы, что и местное хищное зверьё все съесть не смогло. Но растащили – медведи, песцы и лемминги – недоеденные птичьи части по всей округе. Везде валяются полусгнившие крылья, головы и лапы…. Видимо, российская бизнес-политическая элита развлекалась прошедшей весной на тутошних речных просторах, не иначе. Простые люди не приучены – так гадить…».

Часам к четырём пополудни он подошёл к Пыжме – за хлипкой, полутораметровой по высоте сосново-еловой рощицей показались непрезентабельные, слегка покосившиеся чёрные избушки и два длинных серых барака, один из которых, по словам Афанасия, являлся местным магазинчиком. «Сельпом», как выразился шаман. Егор – в строгом соответствии с полученными инструкциями – спрятал приметную бескозырку в рюкзак и зашагал дальше.

Откуда ни возьмись, набежала целая свора облезлых, злобных и наглых собак. Блохастые псы, надсадно и хрипло гавкая, взяли незнакомого пешехода в плотное полукольцо и начали активное наступление, планомерно сжимая свои ряды.

Егору, волей неволей, пришлось вспомнить некоторые навыки, полученные – в своё время – в специализированном учебном центре, где готовили военных телохранителей и многопрофильных диверсантов – для активной работы в разных южных странах. Он поднёс ко рту ладони, сложенные рупором, и завыл – голодным пустынным волком. То есть, ливийским шакалом, как – в военной среде – было принято называть этих хищных животных.

Естественно, что чукотскую тундру пустынные волки никогда не посещали. Но на облезлых собак звуки, издаваемые Егором, произвели неизгладимое впечатление – жалобно и испуганно повизгивая, они мгновенно разбежались в разные стороны.

Возле закрытой двери сельпо терпеливо и скромно топтались различные безобидные личности – чукчи разного пола и возраста, несколько откровенных бичей и пожилой рыбак в потрёпанной зюйдвестке.

– В чём дело, народ? – вежливо поинтересовался Егор. – Почему не пускают внутрь честных граждан?

– Так это, обед у них, – ехидно откликнулся седобородый рыбачёк. – Трапезничать изволят.

Протиснувшись сквозь очередь, Егор подошёл к тёмно-коричневой двери и, громко постучавшись в филёнку, гаркнул: