Сюзанна Кулешова - Соло для рыбы

Её уже начал покрывать ил и водоросли, когда она увидела над собой знакомую тень огромной горбоносой рыбы. «Ты нашёл меня, чтобы спасти?» Рыба кружила над ней, поднимая потоки воды, создавая целый вихрь, который в свою очередь вытолкнул её тело из расщелины, поднял и понёс куда-то вверх, к свету, и на своём лице она ощущала дыхание океана.

– Маша! Мария! Пора! Да проснись же! Не дома на диване.

– Чёрт! Простите. Плохо спала сегодня. Эта гроза… и всё такое.

– Я не буду спрашивать, что «всё такое». А то рискуешь остаться без работы на сегодня и потерять интересный заказ.

– Что? Опять внеплановая экскурсия? Ведь о другом договаривались.… Это ж готовиться нужно. Хоть чуть-чуть. Я же просила.

– Тебе не нужно. Ты это вдоль, поперёк, по диагонали и с закрытыми глазами дождливой безлунной ночью…

– Хватит! Куда?

– По Распутинским местам. С иностранными гостями. По «англицки» надо. Так что, вон твой автобус, а в нём принцы заморские ждут с нетерпением возможности коснуться бесславных страниц российской истории. Их просто торкает от этой темы. Они тащатся, когда какой-то народ сам себе нагадит, а потом с гордостью всем об этом вещает.

– То есть?

– Ну, евреи своего бога распяли, а русские свою душу расстреляли, и, заметь, не одну, ну и так далее.

– Да я не про это. То есть, мне опять на Мойку, на Гороховую…?

– Опять?

– Ладно, ладно. Забей. Чёрт.

– Ну? Идёшь?

– Да иду, иду, конечно. Ну, дед…

– Какой дед?

– Старый

– А?

– Ага!

Автобус подмигивал мутным глазом поворотника и ехидно улыбался, скалясь моторной решеткой, или как эта пасть у него называется. Не сильна я в их анатомии. Водитель приветливо махнул рукой из окна. Я обрадовалась – это был Сергей Михайлович – Филолог-фольклорист по образованию. Так что иноязычным господам, если у меня по какому-либо вопросу не найдётся нужных слов, будет возможность развлечься и пополнить свои лингвистические коллекции расписными, многослойными русскими матрёшками. Всё складывалось на редкость удачно – то есть поводов для беспокойства хватало.

Стиль моей работы зависел, как правило, от двух факторов: темы экскурсии и моего настроения. Факторы вовсе не были взаимосвязаны, что было бы логично, наверное. Петербург Достоевского в равной степени мог меня раздражать или восхищать или придавать мне сил, уверенности, прочих положительных эмоций и свойств или наоборот лишать меня последних желаний в этой жизни. В то же время, внутренний восторг, порождённый, Бог знает чем, (думаю, только он и знает), мог заставить меня так увлечённо рассказывать о революционном Петрограде, что гостям это смутное время начинало казаться самой светлой и романтичной эпохой нашей истории. Так что я не имела любимых или нелюбимых тем, была почти на всё согласна, в смысле экскурсий, что весьма устраивало моё руководство и предоставляло мне некоторые бонусы в виде хорошей машины, достойного напарника и интересных клиентов, преимущественно заграничных, но это уже вследствие владения языками. Я так же не всегда заостряла своё внимание на гостях. Это уже зависело от настроения: буду ли я токовать о возвышенном искренне и самозабвенно или мне нужно повести за собой массы и утвердиться в качестве безооговрочного лидера на пару часов.

Сейчас я была растеряна. К этой экскурсии, сама того не подозревая, я усердно готовилась весь предыдущий день, все выходные. И что мне теперь вещать о своей прогулке со святым старцем? Забавно получилось бы. Я оглядела пассажиров в автобусе. Две трети, как всегда, импортные пенсионеры, у которых есть время и средства продолжить интерес к жизни посредством знакомства с миром. Несколько студентов с диктофонами наготове. Ну, конечно, куда интереснее, чем в архиве сидеть. И двое мужчин, на лицах которых были штампы: «artman». Ну, что же, отец Григорий, спасибо.

Я представилась. И когда услышала своё имя, прозвучавшее эхом, тому, в храме, над купелью, почувствовала такую волну блаженства, любви и силы, как будто я находилась не здесь, в механическом нутре автобуса, в центре горда, на краю истерзанной июньской жарой суши, а где-то в глубине океана, нежно прохладного, заботливо несущего, ласково баюкающего.… Всё что я не успела или постеснялась сказать старику, я вложила сейчас в свой рассказ – это был мой гимн любви своему городу, его истории и многому другому, вдруг появившемуся у меня. Я не замечала времени. Мой напарник, умница, был органичен, и мне не приходилось комментировать ему свои намерения – мы оказывались в нужном месте в нужное время. Пару раз он помог мне проиллюстрировать распутинскую знаменитую манеру говорить, как её представляют библиографы, с чем был знаком профессионально. Весьма уместно. И в конце, когда автобус, мурлыкнув, затих перед зданием Думы на Невском, всеобщий выдох: «Wow!» стал самой искренней благодарностью. Пенсионеры ещё позадавали вопросы, попросили поподробнее остановиться на некоторых моментах личной жизни знаменитого русского – я не стала их разочаровывать, – они услышали, что хотели. Студенты воспользовались любопытством пенсионеров и пополнили свои знания нашей истории пикантными подробностями. И все были счастливы и стремились одарить нас с Сергеем Михайловичем какими-то сувенирами, от чего мы вежливо пытались уклониться. И вот всё кончилось. И я повернулась к восторженной группе спиной.

– Простите. Вы потомок господина Распутина?

– Что? С чего вы решили?

– Ваш рассказ был достаточно красочен для этого. – Двое артменов догнали меня.

– Ну, да. Я его дочь.

– Внучка?

– Ну, или внучка.

Ну вот. Я не напрасно беспокоилась. Ну что может быть нужно двум солидным дядькам – варяжским гостям от гида-толмача? Не приключений же они ищут на свои драгоценные европейские задницы – не то место и не тот, в смысле не та, клиент.

– Прошу прощения. Это – шутка. Я не являюсь потомком господина Распутина.

– Но ваш рассказ. Экскурсия была… красочной. Эмоциональной. Так не говорят об исторической личности, если не имеют к ней никакого отношения. Если вы, конечно, не актриса или…?

– Нет, я не актриса. Но… герой нашего сегодняшнего повествования сам был весьма горяч, общителен, с ним случалось множество странных, мистически окрашенных историй, и я подумала, что избрав подобный стиль, смогу лучше отразить тему.

– Ещё кое-что. Мы изучали архивы, поскольку не праздное любопытство… Распутин интересует нас, как персонаж, связанный с нашей работой.

– То есть?

– То есть, как мы поняли, вы знаете даже больше, чем могут предложить документы.

– Не думаю. Возможно, я могла окрасить излишними подробностями свой рассказ, но никто достоверно не знает того, что происходило с ним на самом деле. Например, когда он был в Индии или путешествовал с цыганами.