Сюзанна Кулешова - Соло для рыбы

Это был именно приказ, и ослушаться было невозможно. Но она с удивлением для себя обнаружила, что рада повиноваться, что готова сделать всё, что он скажет. Смешанное чувство восторга и досады заставило её остановиться. Она исподлобья взглянула на нежданного повелителя. Он опять улыбнулся, слегка приподняв краешки губ, и сделал шаг по направлению к ней, снова повторил свой жест и что-то произнёс мягко, но так, что сопротивляться она была не в силах. Он предложил ей сесть рядом с девушкой на корень. Та ласково взглянула и охотно подвинулась. Через мгновение песня старика продолжилась. Он о чём-то рассказывал и показывал травы, коренья и цветы. Большинство из этих растений она знала. Они были целебными. «Этот старик, наверное, их шаман» – подумала она и решила впредь так и называть своего спасителя, – ведь он ещё, скорее всего, не очень стар, вполне молод.

Шаман пел и раскладывал на длинном, обтёсанном наподобие своеобразного стола, бревне пучки травы, связанные конским волосом. Он несколько раз обошёл вокруг своих слушателей, они, не шелохнувшись и не произнося ни звука, следили за ним глазами. Потом он остановился и замолчал, закрыл глаза, подняв руки к небу, что-то прошептал и, наконец, внимательно оглядел учеников. Она уже поняла, что попала на урок, и ей было очень интересно и странно видеть всё происходящее и принимать в этом участие. У неё в таборе бабка, как правило, выбирала кого-то одного, точнее одну девочку, наиболее толковую, усердную и достойную, чтобы обучить её всем целительским премудростям. Свою внучку, повинную в чём-то ужасном, она обучала тайно. Оттого, наверное, та впитывала каждое слово, каждую крупицу дарованного незаслуженно знания…. Учитель что-то сказал высокому юноше – это слово она слышала уже несколько раз. Парень вскочил и подошёл к столу. Он стал аккуратно вынимать из некоторых связок веточки, стебли, собрал небольшой пучок и подал шаману. Тот осмотрел его внимательно и одобрительно кивнул. Один за другим, ученики по очереди подходили к травам и в полной тишине собирали свои снадобья. Она внимательно следила за ними и видела, как её новые товарищи, боясь ошибиться, готовят самые простые смеси, чтобы унять простуду или промыть рану. Один из мальчиков собрал целых три букета, и шаман похвалил его, хотя и исправил неточности в двух из них. Наконец, все, кроме неё, уже справились с заданием, и она снова услышала это слово, которое значило «подойди». Она вскочила и быстро почти подбежала к столу. Она очень волновалась, но дотронувшись до травы, и взглянув в улыбающееся лицо своего учителя, несколько успокоилась. Она оглянулась на ребят, те с любопытством смотрели на неё, только Олаф, так звали высокого юношу, презрительно ухмылялся. Она отвернулась, она чувствовала злость, но так нельзя составлять сборы. И она снова посмотрела на учителя, а потом закрыла глаза и подняла руки к небу, как это недавно сделал он, Ветерок лизнул её пальцы, погладил по лицу, тронул веки, и она успокоилась. Руки потянулись к травам, ладони раскрылись и застыли ненадолго над пучками, излучающими особую силу. Они, как ветер, умели дуть на ладони, только все по-разному. Она заметила, ещё на бабкиных уроках, что, даже если ей не удавалось запомнить какой-нибудь уж очень сложный рецепт, излечивающий, например, смертельную горячку или помогающий при падучей, достаточно было представить болезнь в виде подводного чудища, нападающего… на прекрасную рыбу, и руки начинали улавливать дыхания трав. Оставалось только найти те, что готовы сейчас оказаться вместе, то есть, чьё дыхание созвучно.

Она составила сбор, помогающий при головной боли и протянула его шаману. Тот одобрительно кивнул. Тогда она собрала снадобье от простуженного горла и груди. Потом особо ценное средство от колотья в сердце. Она видела, что уже все ребята столпились вокруг неё и с интересом наблюдали за ней. Они пытались задавать вопросы, но она молчала. Она ведь не могла ответить, и не только потому, что не знала их языка…. Какие-то слова, например, названия растений, она уже понимала и даже могла бы, наверное, произнести, если бы… если бы могла говорить. Она же – сон… Она составила несколько растений вместе. Это она сделала впервые. Здесь была незнакомая ей трава, но она обещала крепкий и долгий ночной отдых. Шаман с особой осторожностью взял из её рук небольшой пучок и стал объяснять его назначение остальным ребятам с некоторой тревогой в голосе. Она знала, о чём он предупреждал. Этой смесью нельзя пользоваться часто – она может завладеть человеком, украсть его сны, а потом жизнь. Наконец, она взяла в руки два цветка, чьё дыхание было столь горячо, что сердце её забилось и заныло. Она взглянула в лицо своего учителя. Он не смотрел сейчас на неё, объясняя девочке назначение одного из снадобий, и она почувствовала что-то неприятное, что нужно было бы немедленно изгнать из себя, но колени дрожали, а сердце не хотело оставаться внутри её тела. Она взяла ещё один полыхающий цветок и ещё один. Голова её кружилась, и рука потянулась к омеле – это было последнее необходимое здесь растение. «Нет! Не смей! Убьёшь и себя и его!» – она не знала, чей это голос, он не был похож на бабкин, а рыбы, как известно, молчат. Её пальцы разжались, и трава посыпалась на землю, под ноги мужчине.

Учитель стоял рядом с ней, он слегка придерживал её, должно быть, она чуть не упала: она чувствовала слабость и стыд. Он смотрел ей в глаза строго, но не зло и что-то тревожно говорил. Она приблизительно понимала, что. И от этого было ещё ужасней. Она оглянулась на ребят, они собрались все вместе, в стороне, несколько испуганные, они не понимали, что произошло, и не слышали слов, обращённых только к ней. Она отвернулась. Голос постепенно смягчался и стал похож на шорох праздничной ткани…. И вдруг из её глаз ринулся океан, горько–солёный и бурный. Его было так много, он никак не кончался, он душил её в своих объятьях, швырял своими волнами. И она кинулась к старику, к шаману, к учителю, мужчине, чужому, но единственному, кто не ударит…. Она спрятала лицо в одежды на его груди, вцепилась ногтями в складки ткани – ему придётся её убить, если он захочет сейчас оттолкнуть её. Он не оттолкнул. Он гладил её волосы. И становилось спокойно. И океан постепенно послушно затихал в глубине её сердца.

Душный вечер устало плёлся на запад. Воздух застыл – даже ветру было тяжело поднять свою собачью морду, и он дремал где-то в подворотне, изредка напоминая о себе ленивым помахиванием хвоста. Прохожих, однако, нисколько не убавилось – гостеприимный Невский открывал свою вечернюю программу. Почти все столики кафешантанов были заняты, и моя мечта о прохладительном коктейле чуть было не рухнула в расплавленный асфальт. Я уже была готова покориться судьбе и отправиться назад, к Московскому вокзалу, к слабоалкогольной прохладе «Чижика-Пыжика», но все же заставила себя свернуть по Малой Садовой в безумной надежде найти что-либо подходящее в пешеходной зоне. Как это ни странно, я сразу обнаружила то, что искала и уютно расположилась в удобном плетёном кресле за круглым стеклянным столиком. Я знала, здесь можно выпить чудесный кофе и коктейль.