Федор Березин - Параллельный Катаклизм

Иногда навстречу попадались леса. Тогда отряд мгновенно превращался в большую армию очень крупных муравьев. Они рассыпались по окрестностям и продолжали ход несколькими параллельными колоннами. К сожалению, бойцы Новой четвертой армии не имели возможности перемешаться по нормальным дорогам, те все еще контролировались оккупационной армией Японии.

Для чего все совершалось? Им сообщили об этом по рации. За годы владычества в Северном Китае Страны восходящего солнца Манчжурия стала самой развитой в промышленном отношении территорией государства, поэтому те, кто владел севером, в перспективе должны были распространить влияние на всю Поднебесную. Сейчас, после сдачи с потрохами всей Квантунской группировки, целые провинции оказались бесхозными – у Красной армии просто не хватало сил и даже комендантов, дабы взять под свою опеку раскинувшиеся вокруг просторы. Русско-монгольским частям срочно требовалось наступать далее, насколько могли еще позволить благоприятные обстоятельства, но ведь нельзя было освобожденную от ига промышленность оставлять просто так, под опеку несознательного крестьянства, недозрелого пролетариата или, того хуже, приспешников Чан Кайши. Вот именно поэтому вооруженным коммунистическим отрядам приказали срочно бросить позиции в среднем, менее цивилизованном Китае и занять маньчжурские заводы, фабрики, а главное – оприходовать с толком запасы трофейного японского вооружения. Красной армии передовой страны мира оно было на фиг не надо, своего было невпроворот, а главное, по сравнению с ее собственным, оно было донельзя устаревшим. Вот за этими нежданными-негаданными подарками и шли вперед бойцы Новой четвертой армии.

Однажды, в одной из лесных прогулок, их пеший отряд повстречался с передовым разведывательным дозором Забайкальского фронта. В передовой дозор входили десять танков «Т-34-85», пять «ИС-2» и несколько сотен конармейцев монгольского вида, с автоматами «ППШ». Оказалось, что танки здесь использовались не для борьбы с самой агрессивной армией мира – японской, – та, заслышав вдалеке рев танковых дизелей, обычно бежала без оглядки, – а для вывала, впереди наступающей армии, леса. За танками двигались мотопехотные части военных строителей – из наваленных грудами деревьев они мостили дороги для более тяжелой техники.

Эта встреча помогла китайским партизанам сэкономить массу времени, поскольку теперь можно было продвигаться вперед по широкой двухрядной дороге, а не продираться по тропкам и болотцам. Кроме того, движущиеся по встречному курсу советские части отрадно действовали на личный состав отряда – ранее они только теоретически представляли себе, что такое коммунистическое завтра, а сейчас свежим взором наблюдали царство передовой техники и научного устройства мира. Такое завтра им очень нравилось. Даже на бывших военных советников экспедиционных сил Японии – Лугового и Манина, привыкших за время ложного сотрудничества с капитализмом к его отсталости на военно-экономических рубежах, тарахтящие навстречу сотни колясных мотоциклов и залповые системы ракетного огня – «Катюши» производили радостно-трепетное впечатление, а что говорить о незрелых коммунистах крестьянской провинции Хэнань. А уж когда рядом проревели стотонные «Маусы» с красными звездами на гигантских конических башнях и с такими широкими гусеницами, что партизанскому отряду пришлось сойти со встречной полосы движения, тут уж социализм стал виден во всей красе и сути. Кое-кто из не совсем зрелых комсомольцев даже возвел руки в молитве, по старой привычке времен буддизма и индуизма, но Владимир Юрьевич Луговой с помощью переводчика сумел убедить их, что это не начало знаменитой битвы титанов, описанной в «Махабхарате».

Очень хотелось нашим уставшим за время командировки офицерам – Луговому и Манину плюнуть на китайских товарищей и присоединиться к комфортабельному наступлению Красной армии, однако их вели вперед долг и инструкция, полученная посредством беспроволочной связи.

Кир Толкотт был предан дважды. Вначале он был предан людьми, посвященными в Проблему и недовольными методом ее решения, принятым президентом, а затем он был предан людьми, окружающими президента, и им самим ради более успешной посадки в лужу первой из названных групп. И для тех и для других Кир Толкотт оказался разменной монетой, пешкой, не имеющей никакого значения в качестве отдельной человеческой личности. А почему? Всего лишь потому, что на вопрос представителей первой группы относительно возможности полетать он ответил «да». А что еще должен был ответить профессиональный летчик, уже замененный в рядах ВВС молодым крепким лейтенантом? Как всякий проигравший, в душе он жаждал реванша.

А напичканная в послушный ему черный призрак аппаратура продолжала фиксировать творящиеся за бортом события: растопыривали зев в неведомое многодиапазонные антенны, пялились вниз видеокамеры, фиксируя все, что есть, вплоть до инфракрасных и ультрафиолетовых лучей, накручивались, последовательно меняясь, фотокассеты огромной длины, навивали узлы толстенные магнитные ленты. Это все были пассивные методы разведки, и по идее «СР-71» абсолютно ничем себя не выдавал. К тому же он продолжал двигаться над океаном, имея береговую линию Евразии далеко-далеко на линии горизонта. Кир Толкотт даже не нервничал по этому поводу, он не нарушал ничьи территориальные неприкосновенности. Но это там, у себя на родине, на Земле. Здесь был другой случай.

«Семьдесят первый» летел высоко. Он не обнаруживал себя работой на излучение, но сам он отражал направленные в его сторону сигналы, он ведь не был новинкой по прозвищу «Стеллс». Из-за высоты полета «СР-71» далеко видел, но и сам прекрасно наблюдался. Кроме того, два его чудовищных двигателя создавали на чувствительных инфракрасных приборах прекрасно заметное тепловое пятно. Словом, он орал о своем присутствии на всю округу и делал это беспечно. Там, в оставленном позади мире, его выходки принято было терпеть, традиция и договоренность обязывали, по крайней мере до момента пересечения чужих государственных границ. Здесь был другой случай.

В город Цзиньчжоу они попали как раз в апофеоз уже неделю длящегося праздника освобождения от гнета оккупантов. Население провинции продолжало заваливать армию-освободительницу письмами признательности и всяческой утварью за добросовестный ратный труд. Недавно назначенный комендант, как оказалось, соученик Владимира Лугового по пехотному училищу, уже устал вносить приносимые дары в опись имущества расквартированной в городе воинской части. Он мило улыбался, кивал, жал руки, но делал это настолько механически и расторопно, что сразу чувствовалась практика и характер. Надо сказать, что бывший оберстлейтенант Луговой не сразу узнал сокурсника, а только после долгого и внимательного изучения его лица во всех нужных ракурсах. Все-таки тяжело было разглядеть в поседевшем и обрюзгшем от долгих сражений генерале когда-то стройного курсанта.