Алексей Кулаков - На границе тучи ходят хмуро....

— Вперёд!

Поручик и унтер одним махом взлетели на самый верх тына и почти одновременно начали стрелять:

— Ррдаум-ррдаум, ррдаум-ррдаум…

Стёкла в низеньких окнах разлетелись вдребезги, хозяин застыл каменным истуканом, а из дома пошли громкие и неразборчивые крики. Толчок, сильное давление на грудь — и перелетевший в кувырке ограду поручик, подскочил к стенке дома и принялся перезаряжаться, выщелкнув пустую обойму прямо на землю. Испуганное квохтанье и треск из сарайчика невдалеке свидетельствовали, что и Григорий тоже внутри двора. Едва затихли выстрелы из Рокотов, залаяли Раст-Гассеры второй пары штурмовиков, высунувшихся из-за тына совсем в другом месте. Но всё также паливших по многострадальным окнам

— Второй?!

На крик Александра первым отреагировал не унтер, а Бирюк: резко вернувшись к жизни, он упал на колени и быстро рванулся-засеменил в дом, легко отворив толстую дверь собственным лбом. За ним почти сразу ввалились внутрь и поручик с унтером, попутно Григорий *неудачно споткнулся* о хозяина дома, со всего размаху, и угодив ему прямо по копчику подбитым железной набойкой каблуком.

Ууу…

Едва слышно забухали винтовки позади хутора, и тут же за стенкой на три голоса стали орать:

— В окна лезуть!!!

— Стрели их, стрели…

— Сдаёмси!!!

'Эх-ха, пару гранат бы сейчас…'

С помощью унтера подняв очумелого хуторянина на ноги, поручик зашёл сзади и легонько обхватил свой живой щит одной рукой (вернее локтём) за горло, одновременно подталкивая к проходу в следующую комнату. Унтер, дождавшись утвердительного кивка, со всей дури пнул широкую дверь и отскочил в сторону. В собственном доме Бирюка приняли неласково: ещё до того, как Александр начал отстрел *контрабасов*, тело хуторянина дважды дернулось от попаданий и заметно обмякло.

— Ррдаум-ррдаум, ррдаум-ррдаум…

Когда пистолет встал на затворную задержку, в живых остались только двое: один успел нырнуть за угол массивного буфета и оказался тем самым в *мёртвой* зоне, второй видимо был самым умным и упал там же, где и стоял, далеко отбросив своё оружие. Перезаряжаться и держать на весу неподъёмную тушу уже не *живого* а вполне себе мёртвого щита, становилось просто невозможно, поэтому поручик разжал руку и отскочил назад в сени, а вперёд рванулся Григорий.

— Лежать, суки!!! Не шевелись!

— Сдаю…

— Бумц!!!

Смачный звук удара (как по мешку с г… с навозом, ага) и сдавленное оханье в ответ, неоспоримо свидетельствами — у Григория всё под контролем. Лязгнув затвором Рокота и мимоходом проверив последнюю обойму, Александр резко дёрнулся в сторону, готовясь стрелять.

— Эй!!! Свои! Ваш Бродь?

— Заходи.

Старший второй штурмовой двойки, опасливо-настороженно вдвинулся в комнату, и быстро огляделся. Довольно хмыкнул, глядя, как старший унтер сноровисто вяжет руки, последнему выжившему *несуну*, и приступил к докладу.

— Вашь Бродь! Трое бежать хотели через тын, двоих наповал, один легко. У нас Сафрона подстрелили, теперя кровью харкат, но на ногах держисся.

— Куда?

— В брюхо. Замешкался напротив окошка, яго кто-то и подловил… но дырки нету. Вмятина тильки на броне и облицовку подрало.

— На заставу его, к коновалу. Наблюдатель и ещё один — в сопровождение. Оцепление пока не снимать, остальные сюда, начинайте обыск…

Пересчитав всех живых, мёртвых и полумёртвых (подраненный в руку *несун* пока был под вопросом), обнаружили маленькую неувязку. Трое живых, считая раненного, семеро мёртвых. А где ещё двое?

— Гриша?

— Бумц! Где остальные!!!

Прокашлявшийся контрабандист с готовностью доложил, пугливо поглядывая на сапоги унтера:

— Они к себе… кхах, по домам ушли, ночью ещё…

— Где живут, как зовут, чем вооружены? Гриша?

— Я скажу!!!

Через полчаса стала окончательно ясна официальная картина произошедшего. Поручик князь Агренев получил сигнал о контрабанде, от своего давнего агента, хуторянина Бирюка (по документам Ольгерда Радзиньского) и выдвинулся на проверку. Негодяи-контрабандисты, заподозрив неладное, застрелили хозяина дома и оказали отчаянное сопротивление… Остальное — мелкие и ненужные подробности, которые никого не интересовали: ни Сергея Юрьевича Блинского, ни жандарма штабс-ротмистра Сурикова, прибывшего в тот же день на заставу. Кстати, жандарм первым делом передал поклон от ПОДПОЛКОВНИКА Васильева и выразил надежду на самое тесное и плодотворное сотрудничество.

— Кхм. Ротмистр, скажите, а вы не родственник художника Сурикова?

— Не имею чести… а кто это?

— Известный мастер… впрочем, я могу и ошибаться. Передайте подполковнику мои поздравления и… пожалуй приступим к делу.

Солдат интересовало другое: к *броньке*, выдержавшей прямое попадание тупоносой винтовочной пули, выстроилась целая очередь из желающих *пошшупать и опробовать на зуб* А уж сколько разговоров было… Простой посланник Юлиуш тоже уехал, в кампании с жандармом Суриковым. Уж так он упрашивал его отпустить, так упрашивал… да что там. Прямо требовал передать его в руки полиции — в перерывах между писательскими трудами, попутно зажёвывая вчерашнюю кашу свежим хлебом, и давясь обычным квасом. Ну, отпустили, конечно. В тюрьму. Потому как грехов на *посланнике мира* было — как блох на собаке. А поручик был ну ТАКОЙ недоверчивый и так убедительно… уговаривал, что поневоле приходилось описывать всё подробно и с именами.

Напоследок, когда неверящего такому счастью Юлиуша уже сажали на лошадь, к нему подошёл попрощаться гостеприимный хозяин и громко поблагодарил за сотрудничество, демонстративно не обращая внимание на пленных контрабандистов неподалёку. Потом улыбнулся и добавил совсем тихо:

— Передай своим, что бы почаще ко мне заглядывали…

Инспекционный смотр Ратаевский отряд прошёл на отлично. Полковник Бобинский как командир всей бригады и генерал-майор Стелих как главный инспектор, оглядев расположение заставы и неспешно пройдясь по казармам, остались очень довольны: образцовый порядок, аккуратные дорожки и газоны, всё что можно — покрашено. Разумеется, своё удовольствие и высокую оценку, большое начальство озвучило перед строем. Единственное, что вызвало их удивление, так это общая на все три взвода кухня-столовая. В других отрядах такого отродясь небыло: солдатам выдавали *кормовые*, а дальше уже каждый решал сам — или объединятся в артели с сослуживцами и сдавать деньги артельному кашевару, или столоваться у какой-нибудь вдовушки. В принципе, так оно и было раньше — но потом появился Александр. *Добровольцы* из нарушителей напилили и натаскали хороших брёвен, плотники нашлись в самом отряде, так что все траты составили пятнадцать рублей. Именно столько взял за свою работу и материал мастер-печник, сложивший очаг на улице и русскую печку внутри сруба. Стряпуха тоже нашлась без проблем, немолодая, но опытная. В результате, довольными были все: солдаты, сдававшие на питание (и очень даже вкусное) даже меньше обычного, командиры, у которых одной заботой стало меньше и даже стряпуха и та была счастлива, потому что — к ней уже посватались…