Константин Чиганов - Пламя свастики (Проект Аугсбург)

-- Давайте пообедаем - сейчас в поездах достать чего-нибудь пожевать невозможно. Война. - Француз как-то виновато улыбнулся. Виктору он понравился. Клер не было дома, и сели за стол без нее. Скромная пища тяжелого времени все же явно радовала гостя, вместе с бутылкой отменного бордо из довоенных запасов. Постепенно выяснилось, что гость и вправду до войны был инженером, строил даже оборонительные укрепления на бесполезной "линии Мажино", но с нападением Германии, благодаря армейской глупости и неразберихе, попал в танковые части.

-- У нас были "Сомуа". Хорошие машины, если бы не малая скорость. Немцы успевали подтянуть противотанковую артиллерию, не подставляясь под удар. Шкуру наших "шаров" она пробить не могла, они били по гусеницам и люкам. - Франц посмотрел сквозь кроваво-алое вино в бокале, вздохнул и ничего более не сказал. В его памяти еще горели высокие неуклюжие танки с маленькими башнями и немецкий пехотинец в серой шинели и блестящей каске лежал головой в колее, словно хотел поцеловать танковый след.

Клер вошла с деловитым лицом, в сером английском костюме. Пышные волосы ее были зачесаны наверх и изящно уложены, белые тонкие руки нервно сжимали крокодиловую сумочку - верх предвоенной моды. Клери только что вернулась из оккупационной комендатуры, где лощеный немец полчаса занимался пустяковой проверкой, явно желая поближе познакомиться с посетительницей. Коллеги - коммандос кивнули ей, но не подумали встать. Француз медленно, с неприязненным лицом обернулся.

Виктора, ненормально чувствительного, ударило в голову резиновым кулаком. Сначала он почувствовал немое ошеломление гостя, потом - вспышку эмоций девушки, и там было так много, начиная от острого, болезненного облегчения и заканчивая смутной тоской непонятного ему сожаления, что парачувствительность щелкнула и отключилась. Остался только клин острой боли под черепом. Он и не расслышал, как гость со свистом выдохнул, а Клери воскликнула:

-- Поль! Господи Боже!..

Десять минут спустя она глотала воду из стакана, стуча зубами о край. Виктор и Джек тактично удалились, и Вик все еще держался за голову, виновато улыбаясь. Поль сидел напротив нее и молчал. Он медленно сжимал и разжимал лежащие на столе кулаки, и они почти не отличались по цвету от белой скатерти. За все время оба не сказали ни слова.

Клери первой нетвердо, тускло произнесла:

-- Ты знаешь, на что идешь?

-- Знаю. - Он с видимым трудом выталкивал звуки.

-- Я тоже иду с вами. - И поглядела ему в глаза. Глаза эти стали совершенно мертвыми, но девушку уже не испугали. Она сказала ему жесткой голубизной взгляда, что всякие разговоры бесполезны, и он понял - так оно и есть. И молча ответил: я знаю - кроме нас некому, но я не дам случиться с тобой ничему плохому, сперва погибну сам. И она молча сказала: спасибо, я тоже это знаю, все будет хорошо.

Больше им незачем было говорить.

К вечеру вернулся разведчик. Совершенно мирный в прошлом человек, пожилой лесничий, теперь - надежда Сопротивления. Обложившись картами и записями, долго спорили впятером, причем с наибольшим уважением лесничий неожиданно отнесся не к Уэйну, а к русскому.

-- Тип установленных мин? - Джек столбом выпустил сигаретный дым, отчего Старик, такова была немудреная кличка, недовольно поморщился в рыжевато-седую бороду. Подумав, ответил:

-- Видимо, только обычные пехотные. Там неоткуда взяться танкам, лес, да и артиллеристы остановят на дальних подступах. Территорию за минными полями обходят патрули с собаками - слышал брех.

-- Собак я беру на себя. - Виктор глянул на карты только раз, и никто уже не возразил. - Не помешают.

-- Но там пулеметные вышки по периметру, так, что все простреливается с двух или трех сразу. Крепость.

-- Плохо. - Виктор подергал себя за ворот грубого зеленого свитера. - Не смогу я всем им отвести глаза. Не выдюжу.

-- Есть еще одно место в нескольких километрах к северо - западу. Я подходил близко - там почти нет часовых, не слышно собак, но полно мин. Кругом сплошной лес. Объекты должны как-то связываться - патрули с таким же новым оружием и в той же форме.

-- Подземная ветка. - Вик прищурился сквозь дым. - Джек, паровоз, дышать нечем.

-- Все, все... Уже...гашу топку, - блондин придвинул старинную чугунную пепельницу с латинским девизом "Высоты зовут!" и стертым гербом - дом был полон таких загадочных вещей. Клер сидела чуть в стороне и не вмешивалась, - старалась не глядеть на Поля. Тот обхватил руками чернокудрую голову и уставился в карты, его щека иногда заметно подергивалась.

Поль уяснил главное, и теперь почти не слушал. Серьезное ранение одного может погубить всех. Если раненый не получит помощи, его останется только добить. И сердце его тянул книзу острый крючок. Он все еще помнил ее в довоенном Париже, помнил и любил такой же хрупкой девочкой с бронзовыми кудрями. Клери не изменилась для него.

Виктор бросил в сторону француза взгляд тайной жалости: он, если бы и захотел, никак не мог запретить себе читать иногда чужие мысли - это не зависело от сознательных усилий несчастного сверхчеловека. Он-то понимал, что эта женщина теперь совсем не та, что была раньше. Поля ждут болезненные открытия, если... да, главное, если получиться вернуться. Всем и в целости. Виктор мысленно вознес об этом краткую, но очень душевную молитву - может, кто-нибудь ТАМ услышит?

Лесник, имя которого было самое простое- Жан (фамилий никто из них не называл), с тайной, болезненной печалью поглядывал на Клер - его жена и дочь погибли под бомбами в начале войны. У Терезы были такие же голубые глаза, ей тогда только исполнилось шестнадцать. Старая душевная рана саднила, и все же он невольно восхищался девушкой. "Вот и твоя была бы такой же..." Но этот внутренний голос он сразу глушил в своих мыслях.

Обсуждение подошло к концу. Англичанин наконец погасил сигарету и взлохматил светлые волосы надо лбом:

-- С Богом. Хорошего сна сегодня всем.

-- Желаю тебе увидеть английскую королеву, - в тон ответил Виктор, - если король будет в отъезде.

Жан зевнул, прикрывая ковшиком ладони крепкие, чуть желтоватые зубы под седыми усами.

Примерно к середине ночи Виктор проснулся в своей комнате. Он мог получать силы из других источников, и двух часов сна в сутки было достаточно. Спать про запас он приучился в концлагере - к тому же во сне там быстрее проходило время. Он настроил слух и привел внутри себя в действие силы, которые при всем желании не мог бы даже назвать, не то что объяснить. Теперь Вик ощущал весь дом, и тех, кто был здесь, даже трех мух, бьющихся в стекло гостиной. Виктор нитями сврхчувств, свободно проницающими каменные стены, скользнул по друзьям.

Жан спал на спине без сновидений, громко храпя в бороду, как и свойственно пожилым людям. Виктор издали помассировал старику горло изнутри, и храп утих. Англичанин вольно раскинулся на кровати, свешивая руку на пол. Нечеловек невольно позавидовал его стальным нервам. Поль долго не мог уснуть, но усталость от дороги взяла свое, теперь он вздрагивал под одной простыней. Так утром он встанет разбитым - Виктор неодобрительно покачал головой и постарался помочь. Скоро тревоги и боли француза ушли под черное покрывало бесчувствия. Виктор улыбнулся себе.