Дарья Кононенко - Ответ большевику Дыбенко

И Бондаренко уже сменился с поста, спокойно идет по улице, это хорошо. Хотя он даже на пожар бежать не станет, у человека непрошибаемый характер. Но если бы он что-то заметил, он бы точно не стал разговаривать с теткой Явдохой. Интересно, он еще не нашел мотор? Авиация - это ж хорошо, и разведка, и перевозка грузов, и бомбежка. А как можно самолеты размалевать! Чтоб у вражеских летчиков голова закружилась. Но мечты мечтами, а не мешало бы найти невесту, и может, чем-то ей помочь, пирог защипывать, к примеру, а то неудобно получается - как повод дать, так вместе, а готовить - так она одна. Да и начинки перепадет, вдруг пересолили? Прогрессор старательно обошел лужу, еще раз посмотрел под ноги, и направился к дому дьяка.

Перед кухней три разномастные кошки ели рыбьи кишки, урча и шевеля хвостами. А в открытый дверной проем был частично виден Кац, и он не только рассказывал жене дьяка последние тенденции в приказах Деникина и чем это будет грозить в случае его победы, но и старательно крутил ручку допотопной мясорубки. Фаршированная рыба - это вкусно, жаль только, что не щука, щука к такому блюду больше подходит. Жена дьяка обернулась, встретилась взглядом с почти что зятем.

- Вам помочь не нужно?- Лось отчаянно старался понравиться будущей теще.

- Нет, не нужно. Мясорубку уже крутят.

Кажется, она не в настроении. Вот мы пойдем брать, скажем, Житомир, а дочери устроят вырванные годы. Надо что-то делать, и быстро. В обоз жену пристроить? Но она ведь не Лизавета, к тяготам походной жизни не привыкла, и не сестра Наводнюка, которой идти некуда. Дом есть, хозяйство тоже солидное, такое не бросишь ради мировой анархии. Да, Крысюк притащил жену в отряд, но у него были причины- разгром хозяйства и плохое отношение белогвардейцев. А тут что делать? Тем более - родители из духовного сословия, может, и не тронут. Может. А если пьяным солдатам что-нибудь в голову взбредет? Это ж не митрополит, а обычный дьяк. Да еще и махновцам помогал. И прогрессор не был уверен. Тот, длинный, рассказывал, что на Кубани, перед еще той войной, казаки священника из станицы выгнали, проповедь не понравилась. А если шкуровцы придут? Или Дикая Дивизия? Они ж все село спалят, с превеликим удовольствием. И чего у них такая любовь к волкам? Тупые блохастые твари, шею повернуть не могут, болеют бешенством, жрут чужой скот, разве что в любви верны. Василенко рассказывал, как стадо коров волка насмерть забодало и растоптало, он сам тогда еще сопляком был, пастушил. Кони дикие тоже от волков отбиться могут. Кайданов рассказывал, как в степи на волка охотятся - верхом, с нагайкой. Чвак по черепу - и у тебя будет красивый ковер. Или шуба, а хвостом можно пыль с полок обметать. А они волчью голову на знамени рисуют. Ню-ню.

- А можно поговорить с вашей дочерью?

Жена дьяка отвлеклась от запихивания начинки в рыбью кожу, смерила прогрессора взглядом.

- Это как понимать? Поджал хвост?

- Кто? Я?! - Лось много чего успел сделать - убивал людей, пил самогон, агитировал и экспроприировал, но альфонсом не был.

Жена дьяка попятилась. Кац поднял голову от мясорубки, улыбнулся плотоядно.

- Я бы хотел выяснить у нее некоторые детали нашей совместной жизни, а точнее- сможет ли она следовать за нами? Потому что я не уверен в благородстве врагов.

Будущая теща заметно побледнела. Если Шульга мирное население не обижал и даже извинился за фураж, то красные не будут церемониться с духовным сословием, а белые - с родственниками махновского бандита. И отказать этому поганцу, выряженному под казака, с наганом на боку, уже было невозможно.

- А ты вообще кто? - жена дьяка крутила между пальцев дешевые коралловые бусы, красно-кирпичные, будто они ее душили.

- Был студентом,- вздохнул прогрессор, - я даже на пишущей машинке печатать умею.

- Хоть грамотный,- вздохнула жена дьяка и наконец-то пропустила будущего зятя в дом,- а дорогу ты и сам знаешь.

Почти что жена трудолюбиво вышивала полотенце. Это хорошо и даже эстетично, будет чем стену украсить. Но взгляд у нее был такой же недобрый. Прогрессор почему-то вспомнил Ворона.

- Я твою фамилию брать не буду.

- Правильно! Меня и так в школе дразнили,- Лось понял, что беспокоиться было надо совсем не про отношения матери и дочери. А ничего у нее комнатка, покрывальце на кровати фабричное, тут такие кружева не делают, но вот рушники были явно не в Китае сделанными. Это ж сколько она сидела? Любой музей такую красоту с руками оторвет и золотом заплатит.

- А ты кто?

Они что, сговорились?

- Был студентом.

- А кем бы стал? - в голосе почти что жены появился интерес.

- Счетоводом, - и прогрессор в сто сороковой раз проклял тот момент, когда послушался и подал документы не на бухгалтера. Надо было настоять на своем! Хорошая ведь профессия, тихая, денежная, спокойная, и все равно за компьютером сидеть! Нет, послушался, вспомнил, как в детстве на перфокартах рисовал, и как отцу на работу аж двести восемьдесят шестой, с цветным монитором поставили. То-то радости было!

- Городской, ручки пачкать не хочешь.

Прогрессор посмотрел на свои руки - да, по меркам обеспеченного горожанина двадцать первого века они были грязными. С новыми мозолями, уже не только от клавиатуры, мышки и шариковой ручки, с новыми шрамами - это Крысюк по сорок раз заставлял собирать и разбирать пулемет, когда понял, что ему достался сугубо штатский человек в напарники. Вот и распорол палец какой-то деталью, причем уже на последнем этапе сборки. Крысюк тогда задумчиво так на него посмотрел.

- Так и ты тоже не буряки под дождем сапаешь. Почти что жена царственно пожала плечами и вернулась к вышивке.

- Я думаю, что в случае нашего отступления из села тебе будет безопаснее пойти с нами, в обоз. Там уже есть женщины, так что скучно тебе не будет. Приличные женщины, главным образом стирают и готовят.

- Главным образом? - такую интонацию Лось уже слышал. Вот когда в Мариуполе одного умника за грабеж расстреляли, с ним также разговаривали, вроде бы спокойно и даже негромко.

- Ну Крысючка же замужняя. Никто ее не лапает, мужа боятся.

- У меня хозяйство.

- У Крысючки тоже и свиньи были, и хата была, и родители были, пока белые то село не заняли.

- Уйди.

Прогрессор вышел. Хоть бы не обиделась. И так махновцы в селе, и так страшно, а он еще и добивает. Но он же не лжет. И ничего предосудительного не предлагал, просто сказал, как оно обстоит на самом деле. И ведь ее тоже можно понять - бросать всю свою жизнь на ветер, общаться с малоприятными людьми, да и мало ли кто в отряд еще придет? В дезертирах особой куртуазности не наблюдалось, от людей Черноярова можно было ожидать чего угодно, да и Шульга тоже еще не прочь скакнуть в гречку. И кто ж это сказал, что при царе крестьяне вели себя праведно? Ладно - сейчас война, но Ларионов же не вчера родился. И Ковалев - тоже. Разные они люди, только вот оба - байстрюки, семибатьковы сыновья. Верховцев - конокрад, причем очень опытный, у цыган может лошадь увести. А за сорок человеку и не скажешь по нему, кто - тихенький, незаметный, вежливый, и даже семейный - у него в Мариуполе жена и три маленьких поганца подрастают, и даже свадебная фотография есть, все чин по чину. И чем занимался Шульга у себя дома, кроме того, что сажал картошку? Лось не хотел ответа на этот вопрос, но ответ напрашивался сам. Один Илько чист и невинен, хотя бес его знает, Карпаты высокие, там леса темные, пропасти глубокие, реки бурные. И он же тоже отец семейства, фотографию показывал - женщина толстая, на руках - младенец в пеленках, и второй маленький Гармаш за мамин подол уцепился. Комедия абсурда, а не жизнь.