Дарья Кононенко - Ответ большевику Дыбенко

Блефовать прогрессор умел, спасибо дружкам-картежникам. И с кулаками на хорунжего поэтому и не кинулся.

- Численность и дислокация?

Прокопенко вскинул голову, не заплывший глаз горел ненавистью.

- Думаешь умереть героем? Что молчишь? Повторяю, для мужичья - сколько вас и где находитесь?

Махновец не отвечал.

- Кажись, он глухой,- пробурчал солдат за спиной у прогрессора.

- Как жаль, что мы не на вокзале,- вздохнул хорунжий.

- Тикать надумал? - Прокопенко умудрялся хамить даже со связанными руками и в кровь разбитой физиономией.

Хорунжий встал со стула, одернул черкеску, врезал махновцу по уху.

- Я ж тебя не расстреляю, я ж тебя на кол посажу.

- А что, вас так плохо снабжают амуницией?- прогрессор очень надеялся, что его посчитают восторженным идиотом или хотя бы отстанут от махновца.

- Если я доберусь до той интендантской сволочи, я засуну ей трехлинейку в задницу и выстрелю,- хорунжий мечтательно глядел в окошко.

- Мабуть, каждый день себе носки меняет, а я, как дурак, обвешиваюсь вашими трофейными гранатами, и не того боюсь, что взорвусь к растакой матери. Френч с мешковины, на второй день разлезся на спине, а зашить невозможно.

- Хорошо, один наш обоз вы взяли. А куда еще один делся? А какая-нибудь паскуда катает свою любовницу в лакированном форде по Малой Арнаутской! А я, между прочим, второй месяц сижу без денег!

А Деникин пьет кофе с сахаром. Каждый день.

Хорунжий занес кулак, но почему-то не ударил.

- А ваш треклятый Махно сам идет в бой.

Прокопенко заулыбался.

- Как в таких условиях воевать? Наше пополнение нагло дезертирует куда попало, а капитан Белов поел грибочков, самолично собрал сыроежек, пожарил с лучком, да еще и денщика угостил.

Лось не стал уточнять.

- Шо зубы скалишь? Вам бы так повоевать! Генералы в штабах планы строят, но мы же не с немцами воюем! Это немец-австрияк простой да понятный, в час бомбит, в два атака, в четыре у них ужин.

- Ты думай, хлопчик, думай. Может, что умное придумаешь.

Хорунжий показал махновцу кулак.

- А ты чего стал? Надеялся, что нас на руках носят?

Лось уже не знал, что и думать. Похоже, этот тощенький скуластый белогвардеец стремительно менял окрас.

- Я сам бывший дроздовец, так шо не дрейфь.

- Ты мне что предлагаешь, морда бандитская?- но злости в голосе у хорунжего уже не было.

- Сам подумай, хлопчик. Пополнение до нас бежит или до Петлюры, Рябовол послал ваше командование, а на Дон я бы тоже не сильно надеялся. Они краснюков не любят, шо да, то да, но еще за гетьмана они вроде як нейтралитет сделали, ихний со Скоропадским. Беженцев пропускать, а до нас не лезть, то есть. А если опять згадают? Казаку за родную хату воевать хорошо, а не за туманные прожекты.

- Повернись спиной,- хорунжий говорил равнодушно. Выудил из кармана перочинный ножичек, разрезал веревки. Прокопенко только зубами клацнул. Солдат за спиной у прогрессора остолбенел.

- Рядовой Степанов! Ты со мной или как?

- Куда ж я денусь с подводной лодки,- Степанов отодрал свои погоны в два счета. Хорунжий медленно отцепил орден.

- Степанов, приведи коней, только Гавриленко на глаза не попадайся. И отдай вот этой бандитской морде гранаты.

Над селом по-прежнему трепыхался черный флаг, доставшийся от Ляховского. Хоть какая-то память про человека. Крысюк сидел на крыльце, курил после ужина и возвращению прогрессора не удивился. Ездил себе человек в разведку, приехал обратно. Петлюровец тоже куда-то делся, во всяком случае, в хате старосты его уже не было. Зато командир мирно жевал яичницу и спорил со старостой, какой сорт картошки лучше сажать вон за тем горбочком. А возле хаты, которая если от колодца, так направо, торчала знакомая мосластая фигура.

- Ты когда приехал?- прогрессор очень старался не врезать Штосу по голове чем-нибудь подходящим. Нагайка просто просилась в руку.

- Утром еще, как меня сменили, так и приехал.

Лось развернул кобылу хвостом к собеседнику. Хоть бы два перебежчика оказались знающими людьми, а то Прокопенко за такое прибьет. Да и Лизавета почему-то взволнована. Ей не заплатили за починку штанов или у нее произошли какие-нибудь изменения в организме?

Прогрессор спешился, завел кобылу в сарай, расстегнул подпруги. Потник не сбился, спину ей не сбил, ехал не быстро. Сейчас пожрать принесу, и не смотри на меня, как Троцкий на вошь!

- Шею ей почеши, Сирень это очень любит. - теперь понятно, Лизавета беспокоится за свое животное. И кто ж это ей вместо денег заплатил верховой кобылой, да еще и, если верить Верховцеву, рысистой породы. Лизавета животное холит, чешет и высматривает ей подходящего породистого жеребца. И только чувствительная женская душа могла назвать лошадь Сиренью. К удивлению прогрессора, здесь лошадям клички не давали. Вот корова - другое дело, а лошади ходили безымянными. Да оно и понятно, застрелили - нашел другую, и не так безвинную тварь жалко.

А как там перебежчики? Шульга прогрессора из хаты выгнал, а ведь не хочется людей в штаб Духонина приводить. Поверили, нас не поставили к стенке. А вот командир особой доверчивостью не страдает. Но выстрелов пока не слышно. Лось огляделся по сторонам - все тихо-спокойно, Кац снимает с плетня миски - и направился к хате старосты. Глухо! Наш подпольщик задернул занавески, а в замочную скважину подглядывать, во-первых, некрасиво, а, во-вторых - и неудобно. Это же входная дверь, только сени и видно.

Лось почесался и решил все-таки навестить тещу. Он, в конце концов, не завтракал и не обедал, а сейчас уже солнце заходит, часов шесть, не меньше. С кухни приятно пахло мясом. Кошка крутилась под ногами, то ли тоже проголодалась, то ли выказывала свою любовь. О, борщ! Да еще и с петухом! Что прогрессору определенно нравилось здесь, так это пища. Никакого тебе печенья на соде, соевых котлет, лапши быстрорастворимой или там газировки сладкой - натуральные животные жиры и экологически чистые продукты. Ешь от пуза. Прогрессор подул на кусок мяса, бросил кошке.

Интересно, почему, если больница, так кормят всякой дрянью? Паша подозрительно глянул в миску - каша, несоленая, недоваренная, склизкая, судя по всему - перловка. Гадость, одним словом. Но деньги у бывшего студента были последний раз сразу после взятия Мариуполя, а потом как-то внезапно кончились. А на улице, как назло, возле госпиталя, чуть ли не под дверью - тетка-торговка лоток с пирожками примостила. За день раскупают, стратегическое у торговки мышление. Хоть гуртового проси, чтобы пожрать купил. Ему хорошо, он на квартире у бывшего присяжного поверенного живет, в госпиталь на перевязку за-ходит. А кто-то - сиди, считай тараканов, жирных, важных, почти ручных. Опять один по подоконнику бежит. Но Паше еще повезло - госпиталь все же не контрразведка. А вот за Глину с Устимом петлюровцы взялись всерьез, ни слуху ни духу про них. Гуртовой и сам не знал, у него были свои проблемы - деньги получить, своим однополчанам выставить, потому что эти добрые, хорошие люди уже его помянули и даже вещи между собой разделили. Вещей тех, правда, кот наплакал - запасная пара подштанников, уздечка с серебром и маузер. Но все равно обидно. Заодно прогрессор и фамилию гуртового узнал. А не зря он знакомым казался, и ругань с польским оттенком, и говор специфический, интонация вверх к концу фразы ползет, волынский выговор. Шульга у гуртового фамилия. И Паша не знал, говорить ему про отца-махновца или не стоит? Вдруг командование друг с другом перессорилось? Тогда у человека неприятности будут. И, если уже на то пошло, прогрессор не знал всех тонкостей налаживания контакта с петлюровским подпольем, не было там уже никакого подполья. Как бы этот госпиталь не закончился ближайшей стенкой. И не столько себя жаль, сколько товарищей, хоть они и убийцы, и олухи неграмотные, но вместе ж по балкам прятались, вместе к Остапчуку шли. Кровь вместе проливали. Прогрессор еще раз глянул на подоконник - пусто, таракан куда-то убежал. Есть расхотелось окончательно, да и рука к ночи разболелась. Не будет он ничего никому говорить, лучше в госпитале помереть, чем быть расстрелянным непонятно за что.