Алекс Бор - Остров Свободы

Крупное оранжевое солнце, похожее на зловещее кровавое пятно, расплывшееся на голубой стене, стояло над крышами. Гулкая тишина тошнотворно звенела в ушах, голова казалась пустой, как бутылка из-под гаванского рома, правый локоть нестерпимо горел, словно по нему несколько раз прошлись шершавым наждаком.

Фидель сел, морщась от нестерпимой боли в ободранном локте. Обвел затуманенным взором улицу, умытую кровавыми лучами утреннего солнца.

Левой стороны Калле-Линеа больше не существовало. На месте углового дома, за который завернул чернокожий парень - Фидель вспомнил его очень отчетливо - зияла огромная, как лунный кратер, земляная воронка, рваные края которой были завалены битым камнем и какими-то обгорелыми деревяшками. Видимо, остатками мебели...

Фидель пожелал незнакомцу оказаться в момент взрыва авиабомбы как можно дальше от этого места.

Фидель попытался подняться на ноги, и через минуту это ему удалось. Его шатало из стороны в сторону, как пьяного. Он чувствовал, что желудок сдвинулся куда-то влево, и почему-то стремится вверх. Фидель судорожно сглотнул, однако желудок не успокоился.

Тогда Фидель срыгнул - липкий сгусток кровавой слюны смачно шмякнулся на черные камни мостовой. И Фидель поспешно отвернулся от своей сизой блевотины - но желудок рвался наружу, и Фидель не стал противиться его желаниям ...

Фидель очнулся около фонарного столба. В голове чуть прояснилось, но все равно он чувствовал себя так, словно его всю ночь били тяжелыми мелками по затылку. "У меня сотрясение мозга", - предположил Фидель. Он стоял, упершись лбом в деревянное снование столба. За ночь столб остыл, дерево приятно холодило кожу, и Фидель чувствовал, что ему становится легче. Он тронул кончиком языка зубы - странно, но все они остались на своих местах... Я отделался сравнительно легко... - пронеслось в голове Фиделя. Чернокожему парню повезло меньше... Фиделя передернуло от этой мысли, и скрученный спазмами желудок снова напомнил о себе.

Но рвать уже было нечем, только желудочный спазм рванул в голову невыносимой болью. И Фидель вспомнил то, о чем так хотел забыть - как парень заворачивает за угол, и в это время небо обрушивается на землю, и человек, подобно тряпичной кукле, взмывает в воздух, переворачиваясь, словно в сложном акробатическом прыжке, затем летит вниз и падает, распластавшись на острых камнях мертвым мешком из костей...

И тут Фиделя словно током дернуло: он совсем забыл про отца и брата!

Фидель бросился к дому - так быстро, насколько мог. Сил бежать, впрочем, у него не осталось совсем - расстояние, которое обычно Фидель преодолевал меньше, чем за минуту, легким прогулочным шагом, на этот раз показалось ему длиннее марафонской дистанции. Фиделя шатало из стороны в сторону, словно он был вдребезги пьян, один раз он даже упал, ударившись коленом о мостовую так, что от острой, испепеляющей боли захотелось завыть по-волчьи...

К счастью, дом остался цел. Он почти не пострадал от бомбардировки - если не считать выбитый стекол, поваленной чугунной решетки и разбитый уличных фонарей, стоявших вдоль решетки. Зато зданию, которое стояло слева, повезло куда меньше - от роскошного особняка из белого мрамора, походившего на венецианский палаццо, остались только обгорелые стены первого этажа. Сердце Фиделя застонало от острой боли - этот особняк ему очень нравился, он напоминал ему о далекой Европе, где Фидель давно уже мечтал побывать...

Фидель зашел в свой дом, заглянул в патио, и его взгляд остановился на неубранном праздничном столе, а затем перескочил на серый патефон, сиротливо стоящий в углу, рядом с часами.

Часы показывали шесть утра. Они остановились, маятник не двигался.

Фидель подошел к столу, взял початую бутылку рома.

И вылил в себя все ее содержимое...

Огненная струя обожгла пищевод и желудок, но прояснила мысли и прогнала глухую тоску.

"Они были здесь, - подумал Фидель об отце и брате - они пришли, отец увидел, что меня нет, оставил Рауля и пошел меня искать..."

Мысль была не только разумная, но и приятная, теплая, как утренний свет солнца, и Фидель улыбнулся ей.

- Раулито! - крикнул он. То есть ему показалось, что он крикнул. На самом деле голосовые связки смогли выдать лишь слабый свистящий шепот.

Надо подняться наверх - понял Фидель. В комнату Рауля. Он там. Он устал и спит...

Но в угловой комнате, которую отвели Раулю, брата не было. Только сиротливо валялся на полу игрушечный лук, с которым Рауль играл в конкистадоров. Кровать была аккуратно застелена - значит, Рауль не ложился... "Он пошел искать меня вместе с отцом!" - догадался Фидель. Значит, они должны скоро прийти...

Фидель с минуту стоял на пороге, раздумывая, как ему поступить. То ли остаться дома, дожидаться отца, то ли отправиться ему навстречу. Первое решение было разумным, однако у Фиделя не было никакого желания сидеть и ждать. Ждать - этот значило маяться в неизвестности, ходить, как лев в клетке, из угла в угол, напряженно прислушиваясь к каждому звуку, доносящемуся с улицы... Так и свихнуться недолго... К тому же - вдруг, пока он будет сидеть и ждать, с отцом что-нибудь случится, и Фидель не будет знать, что случилось, и ничем не сможет помочь ему...

Да! Я должен выйти им навстречу... Фидель выскочил из дома, даже не затворив за собой дверь, и - откуда только силы взялись? - бросился вверх по улице, которая вливалась в Ведадо. То здесь, то там виднелись страшные следы ночной бомбардировки. Изредка Фидель натыкался на ранних прохожих - таких же взбудораженных, как и он сам.

Он мчался по лабиринтам узких улиц, не разбирая дороги. Он не знал, где встретит отца, и не имел ни малейшего представления, где искать его. Горячие пары выпитого рома приятно разливались по телу, наполняя Фиделя птичьей легкостью, и он чувствовал невиданный доселе прилив сил. Если сейчас начнется бомбардировка, я справлюсь с бомбами голыми руками...

Вдруг Фидель остановился и застыл, как соляной столб. Дыхание сбилось, сердце упало и глухо ударило в низ живота, словно останавливаясь. Но потом снова застучало в прежнем ритме - где-то в районе желудка. Фидель стоял у рваного края глубокой воронки, преградившей ему путь, и проклинал себя за глупое ребячество. Ведь пока он, как сумасшедший, бегает по пустынным улицам, отец наверняка вернулся домой и волнуется за меня! "Какой же я дурак!" - в сердцах обругал себя Фидель, и что было сил бросился назад.

Он летел домой, как на крыльях, предчувствуя, как бросится на шею отцу, а тот заключит его в свои крепкие объятия. И Фидель попросит у него прощения - за то, что не всегда слушался его, часто поступая наперекор. А отец, встревоженный долгим отсутствием старшего сына, только слегка пожурит его, как же иначе...