Сергей Сергеев - Календарь

Действительно, она уже ничего не видит, тьма, липкая и плотная тьма давит.

"Я посвечу, — говорит доктор из темноты".

Яркий свет ударяет в один глаз. Она дёргается, просыпается, открывает глаза. Виталий Петрович убирает маленький фонарик от её лица и говорит:

— Ничего, ничего, это просто свет, ты переутомилась, всё пройдёт.

Лицо доктора становится чётче, и оно уже не принадлежит Виталию Петровичу. Оно, вообще, женское.

— Вы кто? — испуганно спрашивает Яна.

— Врач, — просто отвечает женщина в белом халате.

— Доченька, это врач скрой, — слышится мамин голос, — мы испугались, ты спишь уже вторые сутки.

Обзор её расширяется, становится светлее. Она с интересом начинает рассматривать собственную комнату, забывая о враче. Зелёные шторы не плотно сдвинуты. Луч солнца прорвался сквозь щель между ними, отразился от экрана голограммовизора и рассыпался по потолку, задевая старинную хрустальную люстру, заставляя играть светом её подвески. Люстра вся светилась от радости, ведь ей совершенно не пользовались, а луч напомнил, что она, когда-то была нужной и значимой, и также зажигала, как этот луч сейчас.

— Как маленький фонарик у Виталия Петровича, — вырвалось у Яны.

— Что она сказала? — спросила врач, обернувшись к маме.

— Да у нас в доме несчастье, хороший знакомый Виталий Петрович погиб недавно, поскользнулся у подъезда и упал на собственный портфель головой, перелом основания черепа, возможно, это и повлияло на Яну.

— На вашу дочь повлияло другое, как много времени она проводит в виртуальных играх?

— Раньше много, сейчас почти не играет.

— Сожалею, но у неё ломка…

— Я не понимаю, что вы сказали?

— Сейчас много молодых страдают синдромом "капут-антропологии", когда очень резко бросают играть, увы, вы не одиноки.

— Что же нам делать?

— Со временем пройдёт, нужно больше спать, когда выспится, гулять, активные спортивные игры. Мы через визуализатор мыслей подключим её к сети, будем контролировать, направлять её сон, поиграем с ней, дадим её сознанию успокоиться, предоставляя постоянный выигрыш.

Разговаривая, доктор с мамой вышли из комнаты. Луч дёрнулся и погас, наверное, солнце зашло за тучу. Яна прикрыла глаза, спать не хотелось, но и открывать глаза тоже. В комнату вернулась мама. Яна слышала и чувствовала, как она стоит и смотрит на неё, но глаза не открылись. Она перестала думать о глазах, её чувства с внешнего периметра убрались внутрь, серое с чёрным боролись, перемешивались, как в блендоре, победило чёрное.

"— Почему так много войск? — спросила она.

— Все хотят управлять Августами, Мессингами, Власовыми и Бастет.

— С кем же они сражаются?

— С демонами.

— Кто же теми управляет?

— Мамонов Антон.

— Он один?

— Да он один, ему тяжело, но он справляется, ему помогает Каин".

Появляются мысли совести и благородства, заставляющие не жалеть противника, а принижать смысл собственной борьбы, нивелировать победу, притуплять и сдерживать радость от её прихода. Это чувство несправедливости растёт, переполняет, смывает всё второстепенное, как наводнение, но приносит что-то новое и чужое.

"Так не должно быть, все на одного, и, потом, ведь если его не станет, тогда не нужны и вы".

Новое состояние овладевает ей, как новая вера, после крещения, схлынуло наводнение чувств и осталось лишь одно — решимость защитить Антона.

И вот она стоит вся в белом, как капитан дальнего плавания, за нею чернота, но она знает — это земля. Рядом Антон. Он удивлён и беззвучно выражает свои мысли:

— Ты теперь на стороне "демонов"?

— А где ты видишь духов? — спрашивает она.

Он оглядывается по сторонам, нет ни Инкуба, ни Суккуба, нет никого из надуманных виртуальных помощников, только впереди, в ожидании битвы, стоят когорты "римлян".

— Мы "римляне"?

— Нет, но и не "демоны", мы новая цивилизация.

— Как же она называется?

— "Цивилизация совести".

Растаяли, поредели впереди когорты, не многие могут идти против совести, остались в строю лишь те у которых своя "правдивая совесть".

— Ты будешь сражаться с ними? — возбуждённо спросил Антон.

— Нет, мы уйдём и оставим их наедине с их же совестью.

— Как же мы это сделаем, ведь теперь они защищают фрактал фракталов, — недоумевал Мамонов.

Действительно, за спиной "римлян" проглядывается голубой шар. Он переливается энергией и манит к себе, как мотыльков яркий свет в ночи. Оставшиеся "римляне" сомкнули вокруг него кольцо. Впереди стояли лишь четверо: "бомбилы" и Бастет.

— Кис-кис… — позвала Яна, присев на корточки.

На её зов от четвёрки отделилась кошка побежала к ней. На том месте, где стояла Бастет, лишь коса осталась, и четвёрка стала тройкой, попросту — "бомбилы" остались одни.

Яна развернулась и пошла в темнату, назад. Вокруг неё постоянно кто-то перемещался, путался под ногами, как у хозяйки на кухне кошка, почуяв свежее мяса. Она проверила Баст, та на руках, погладила и отдала Антону. Вместо кошки теперь у неё в руке длинный меч. Он светится голубой энергией, чувствуется, что он заряжен, и от этого вибрирует и отдаёт в руку.

— Куда же мы идём? — испугался Антон, — Там тьма.

Действительно, впереди мрак и он сгущается. Клубы чёрной материи становились незаметней. Мрак почти неподвижен и уплотнился. Когда он остановился совсем, перестали видеться даже тени, Яна подняла меч и сделала вертикальное рассечение в рост человека. Тонкая голубая полоса засветилась во тьме. Она отступила в сторону и провела вторую параллельную полосу, затем поперечными махами соединила концы вертикальных линий. Перед ними высветился прямоугольник, напоминающий дверь.

— Вот выход, — сказала Яна Антону, — Мы пройдём сквозь него, прикрой глаза.

Она ударила мечом по диагонали сверху вниз и шагнула вперёд, даже сквозь закрытые веки она почувствовала свет. Тьма осталась где-то далеко там, позади. Ей стала легко, казалось, что свет поднимал её, она парила, но боялась открыть глаза, боялась, что свет принесёт боль.

— Спасибо тебе, теперь я сам найду дорогу, — неожиданно услышала она голос Антона.

Она хотела что-то сказать и, открыв глаза, проснулась. Был уже день, снова солнца луч играл в хрустале люстры. Она полюбовалась его радужным свечением, улыбнулась и села, свесив ноги с кровати. Воспоминания сна были чёткими и приятными, нарастала уверенность, что Антон прошёл дальше и находится…

"В соседней комнате, — усмехнулась она своим размышлениям".

Яна снова улыбнулась, ей захотелось увидеть его, заглянуть ему в глаза.

Послышались шаги. Вошла мама. Она вскинула брови и радостно произнесла:

— Ты проснулась?!

— Мам, — обратилась к ней Яна, — я выспалась, и теперь хочу кушать.