Виктор Побережных - Горячий июнь

— …Понимаешь, Андрей, когда бойцы меня позвали, я чуть не сдурел. Да в моём батальоне было меньше ППШ, чем мы нашли в этой тарахтелке. Целых тридцать штук! Да патронов пара ящиков! Каково? Всех, у кого винтовки и немецкие МП перевооружил! Теперь хорошо можно немцам, при встрече, вломить. Да и то, что взяли с румын лишним не будет, мы теперь можем людей вооружить, а это… — от полноты чувств он аж головой закрутил, — Это просто отлично. А с учётом того, что твой товарищ пятнадцать человек привёл, то совсем здорово! Нас теперь почти два взвода! А с бронетранспортёром мы силой стали! Правда горючки меньше, чем хочется… — Грустно закончил он.

— Вот что, товарищи командиры. В свете последних событий, слушайте приказ. Выдвигаемся в направлении Прохоровка — Старогнатовка — Гранитное. Вооружить призванных бойцов и, — он посмотрел на часы, — через пятнадцать минут построить весь отряд на площади для принятия присяги пополнением. Пусть это не совсем правильно, но так нужно.

Через двадцать минут, я стоял в строю вместе со всеми и мысленно, вслед за новичками, повторял слова присяги:

— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, — торжественно повторяли за Мехлисом пятнадцать молодых парней, решивших пойти с нами, — Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся.

Второй раз я слушал текст присяги и думал о разнице в текстах военной присяги сейчас и потом, в двадцать первом веке. В той присяге главное — защита 'конституционного строя' а уж потом народа и Отечества. Даже саму суть присяги изуродовали будущие властители страны. Главное — их власть, а остальное потом, если время останется. А военные клянутся, в первую очередь власть. Да, присягу нарушали только выполнять приказы и защищать многие и во все времена. Только в двухтысячных и нарушать не нужно, соблюдай дословно и всё. Для народа хорошего ты мало сделаешь, скорее всего. Для 'отцов-командиров' всегда будет отмазка, ведь защита долбаного 'конституционного строя' первая по важности, всё остальное потом. Хотя, может теперь и не будет той власти, для которой главное 'бабло', а не страна и люди? Дай-то Бог, чтобы я был прав!

Выехать во время, указанное Мехлисом, не получилось, разгулялся буран. Видимость стала нулевая, поэтому решили не рисковать и выехать только утром. Было заметно, что люди только радовались такой задержке — устали все очень сильно и морально, и физически. Бой, последовавшее за ним бегство по снежной целине, уничтожение румын — всё это даром не прошло. Да и сам Лев Захарович не особенно расстроился из-за непогоды, видимо тоже устал.

А утром, 20 декабря, мы выдвинулись. Сейчас наше положение было, скажем так — интересным. Хорошо вооружённый отряд, обеспеченный техникой, боеприпасами и продуктами (спасибо колхозникам из Чичерино, снабдили нас очень здорово, причём сами!) но вот где мы находимся? В тылу у немцев? Между немецкими и нашими частями? Или наши опять всё отбили? Полная неизвестность! Да и техника наша…Нет, бронетранспортёр и грузовик — это хорошо и вовремя. Но. Есть это поганое но. При встрече с немцами это здорово нам поможет, а при встрече с нашими? Не расфигачат ли нас с ходу? Всё может быть, поэтому ехали аккуратненько, на цыпочках. Да ещё Чуприн, чудо в перьях! Сначала всем бойцам, у кого были винтовки выдал автоматы, а потом спохватился, блин. В итоге отобрал десять человек очень хороших стрелков, и сделал из них что-то вроде снайперов. Только вот настоящих 'снайперок' у нас всего две было, но и то хлеб! Ребята из Чичерино оказались подготовленными, во всяком случае — стрелять умели все, при этом неплохо. Чуприн разбавил опытных бойцов новичками и получились два неплохих взвода. А по огневой мощи, с учётом автоматов и пулемётов, вообще песня. Как сказал Чуприн '…если бы 22 июня в нашей дивизии взвода были так вооружены, была бы совсем другая история…', а я горько подумал тогда, что вооружение не главное, вернее не самое главное. Гораздо важнее уметь им пользоваться, не только на уровне рядового бойца, но и генеральском. Наши всё ещё учатся воевать, учатся на ходу, у немцев. А немцы учителя жёсткие, либо научишься — либо умрёшь. Третьего не дано.

Обо всём этом, я думал сидя в тёплой кабине грузовика, мне повезло, что меня и Чуприна Мехлис отправил в 'опеля', а сам остался в 'бронике'. Правда мне кажется, что скоро поменяемся местами. Здесь гораздо комфортнее, и теплее! Телепаемся потихонечку и ладно. Даже в холодном БТРе лучше, чем пилить пешком по такой погоде. Блин, не заметив как задремал, шарахнулся головой о дверь. Не понял! А куда моя шапка делась? Ну Чуприн, гад! Сидит с моей шапкой в руках и лыбится! Снял её с меня. чтоб я гарантированно проснулся, редиска.

— Просыпайся, Андрей. К Прохоровке подъезжаем, — сказал он протягивая шапку.

— Что там, немцы?

— Не похоже. Сейчас разведку отправлю, будет видно, — А пока, давай-ка выбираться на волюшку, ребяткам задание дам.

Через пару-тройку минут, от остановившихся машин мы наблюдали, как три бойца подходили к селу. На всякий случай, все приготовились к бою, но обошлось. Минут через пять один из бойцов вышел из-за домов и помахал поднятым автоматом. Всё нормально, немцев нет. Не задерживаясь в селе, мы направились дальше по маршруту. Не останавливаясь проскочили Старогнатовку и остановились в Гранитном, где и возникли проблемы. Непонятно каким ветром, но в посёлок занесло две машины с тяжелоранеными красноармейцами и машину с медиками. Отстали от госпиталя, эвакуированного из Волновахи. Как объяснял военфельдшер Смирнюк, оставшийся у них за главного:

— …у нас-то в машинах тяжёлые. Мы же не можем ехать так, как остальные, вот они и ушли на Тельманово. Мы задержались, а потом слышали сильную стрельбу на той дороге. Вот и не знаем, как теперь быть? — и он растерянно посмотрел на Мехлиса.

— А что было в Волновахе?

— Плохо было, товарищ армейский комиссар, очень плохо. Почти сразу после авианалёта, нам приказали эвакуироваться. Из штаба дивизии нам отдали свои грузовики, что бы мы всех забрать могли. Как говорили, немцы в трёх местах фронт прорвали и рванули вперёд, а с ними и румыны с итальянцами. Сам-то я их не видел, но бойцы, которые нам помогали, рассказали именно так, — он развёл руками, — Больше-то и не знаю ничего. Как дальше то теперь?