Афанасьев (Маркьянов) Александр - Противостояние

Кум пододвинул подчиненному бумагу которая его так разозлила.

- Мама дарахая…

- Вот то-то и оно. Что мама, а не папа. Который раз это?

- Четвертый, Пал Андреич. Это кому ж это он так нужен?

Куму бы и самому хотелось бы узнать- кому это так нужен заключенный, которого этапируют уже четвертый раз - и все по разным делам. Киев, Москва, Сочи. Теперь Ижевск. Самое главное - бумаги как бумаги, его то дело что. Взял под козырек - выполнил. А все равно - неспокойно на душе. Это привычка такая кумовская - знать что в доме происходит. Потому что если не знать - то потом жареный петух так клюнет!

- Кому нужен - тому и нужен! Дело не наше. Ты как его гнать собираешься?

Онищенко в колонии занимался этапированием поэтому карту знал хорошо, помнил где и какие поезда ходят…

- Ижевск - он не на прямой дороге, Пал Андреич. Рядом есть две станции большие лучше через них - а там автозаком. Автозак пусть удмурты выделят. Либо через Агрыз, либо через Балезино. Лучше через Балезино, там как раз поезда к нам ходят. Можно будет договориться, чтобы никого не выделять.

Этапировать можно было двумя разными способами. Либо с попутным вагонзаком, благо они ходят полными только в одну сторону. Либо - выделять двоих сотрудников для конвоирования, оформлять им командировку, а в дороге эти сотрудники на грудь примут да что-нибудь отмочат, а ты отвечай…

- Договаривайся, попутным. Позвони удмуртам, договорись, чтобы автозак к станции выслали. Организуй, в общем.

- Есть.

- И скажи там… пусть этого… Чередниченко ко мне в кабинет дернут.

- Есть.

- Иди… делай, в общем.

Чередниченко выдернули через пятнадцать минут - быстро по меркам зоны, где конвою приходится вести заключенного через множество постов и решеток. Людей не хватало, Чередниченко не считался опасным - поэтому его конвоировал только один конвоир, а не два как по инструкции.

- Товарищ подполковник, заключенный Чередниченко…

- Свободен - оборвал конвоира кум - дверь за собой закрой. Понадобишься - позову.

- Есть!

Конвоир с шумом закрыл дверь, заключенный остался посредине кабинета. Среднего роста, с неприметным лицом, в обычной серой телогрейке и шапке, он входил в касту "мужиков" и был типичным мужиком - на вид. Но это было на вид…

- Садись - сказал кум - в ногах правды нет.

Заключенный пододвинул к себе стул, сел, стараясь не шуметь - мало ли в каком кум настроении. Кум же готовил чай, для этого у него были два кипятильника и две большие кружки. В них он сыпанул по доброй жмене качественной индюхи*********, долил воды и врубил кипятильники. Чай был из изъятого, но кум его домой не таскал - обычно приглашал зэков и беседовал с ними по душам под добрый чифирек. Получается что, по крайней мере, половина изъятого при шмонах чая доставалась-таки зэкам.

- Ты кто такой? - сказал он как бы вскользь.

- Чередниченко Иван Владимирович, осужден по статье…

Кум поморщился, махнул рукой

- Ты мне по мозгам не езди. И без тебя полно желающих проехаться. Ты мне ответь по простому, Чередниченко - кто ты такой?

- Мужик я, гражданин начальник. Нешто не знаете.

- Мужик… - кипятильники были хорошие, мутное варево уже булькало в кружках - да вот не знаю, какой ты, Чередниченко… мужик. Может статься что совсем и не мужик…

Кум отключил кипятильники, перенес пышущие жаром кружки на стол, одну поставил перед собой, вторую - на край стола, для зэка

- Благодарствую, гражданин начальник

Чередниченко взял кружку, глотнул обжигающий, терпкий до ломоты зубов напиток. Кружка кума осталась стоять на столе.

- Вот все не могу вас понять, зэчье - сказал кум - как вы кипяток то глотаете. Вкуса ж никакого нет, только глотку обжигает.

- Так на улице на морозе то тридцатиградусном поваландаешься - оно и кипяток из чайника полетит.

- То-то ты на морозе заваландался! В промзоне - Ташкент, без ватника ходить можно.

- Это так…

Подождав пока немного остынет, за свою кружку взялся и кум.

- Вот скажи мне, Чередниченко - неторопливо сказал кум - что тебя так дергают? Всем то ты нужен.

- А того я не знаю, гражданин начальник. Мое дело малое - сидеть и дни считать.

- Так и сиди. Что ж ты всем нужен то?

- Не знаю - Чередиченко ушел в себя

Раздражаясь, кум глотнул из кружки, на мгновение закрыл глаза, ощущая, как по телу разливается блаженная легкость и тепло. Не будь чифиря - ни одну коммунистическую стройку не огоревали бы.

- Ну, будет. Пришел запрос. Опять тебя этапировать просят. На сей раз в Ижевск. Ты чего в Ижевске то сумел натворить?

- Не знаю. Приеду - там и скажут.

- Может и приедешь. А может - и нет. Интересный ты человек, Чередниченко. Киев, Москва, Сочи - теперь вот Ижевск. Ты как гастролер блатной, где только не побывал. Ты где, говоришь, служил?

- ХОЗУ МВД СССР, гражданин начальник.

- А сюда зарулил?

- Девяносто вторая.

- Хищение госимущества. Это что же ты такого похитил, Чередниченко?

- Так в деле же есть, гражданин начальник

- А ты мне словами, словами скажи!

- Строили здание центрального аппарата. Ну я и вынес… плитку там, еще чего… Два унитаза. На рынке их и толкнул.

- Плитку значит… И два унитаза…

Кум глотнул чифиря

- Ты в каком отряде?

- В третьем.

- Чурбанов - у вас там?

- У нас.

- И что скажешь?

Кум был внимательный, потому что это было его профессией. Хоть Чередниченко всеми силами постарался не показать - но кое-что кум понял.

- А что сказать. Пашет - как и все.

- Пашет, говоришь… Ты вот что, Чередниченко. Я давно за тобой наблюдаю Человек ты дельный. Хочешь, бригадиром сделаю?

- Нет.

- Почему?

- А зачем оно мне?

- Зачем… На УДО********** быстрее вырулишь.

- А зачем мне УДО. Звонком откинусь.

- Звонком? Ты что, под блатного косишь?

- Нет, гражданин начальник. Нечего мне делать на воле.

В кабинете было довольно прохладно, чифирь уже остывал.

- Звонком… Ну, смотри, звонком так звонком. Только вот что я тебе скажу, Чередниченко. Ты напрасно так со мной, я мужик правильный, и что бы тут ни было сказано - за пределы не выйдет, тут и умрет. И ты я вижу - мужик правильный. Готовься к этапированию.

Кум нажал на кнопку звонка, вызывая конвой.

- И вот чего еще… Удачи.

Чередниченко криво усмехнулся

- Благодарствую. Гражданин начальник.

По коридору глухо стучали сапоги спешащего конвоира.

* Увы, автор знает, о чем говорит. Когда мы хаем милицию, верней не милицию, а то что у нас называется милицией - мы забываем о том как наша милиция докатилась до жизни такой. А вот так и докатилась! Когда невозможно нормально зарегистрировать преступление, и ты вынужден врать гражданам и отказывать в регистрации. Потом больше, больше и вот - преступник в погонах готов.

** Теперь понятно, почему наверху не понимают проблем тех кто на земле работает. Потому что те кто наверху, большей частью на земле, рядовыми операми никогда и не работали. Есть конечно и исключения - но это сейчас, в СССР было именно так.