Марик Лернер - Другая страна

Если смотреть взглядом юриста, то много странного можно увидеть в политике. В 1917г, когда британцы провозгласили декларацию Бальфура, арабы числились мятежниками против законной, существующей уже 4 века власти султана. Англичане с французами и разные примкнувшие итальянцы делали широкий жест, разрешая им получить государства. С какой стати они вообще кому-то что-то могли подарить, объяснить трудно. Хотя, если подумать, по праву сильного.

В этом смысле сионистский проект очень удачно подвернулся под руку англичанам. Можно было с честными глазами говорить о создании «еврейского очага» и «справедливом решении национального вопроса», имея на заднем плане мысль о — совершенно верно, об опоре на еврейских колонистов, искренне благодарных Королевству за возможность получить в дальней перспективе — ну очень дальней, свое государство.

Проблемы начались очень скоро. Сам проект поддерживался, в основном, министерством по делам колоний, во главе которого стоял в те времена Черчилль. Тот самый. Зато военная администрация колоний имела совсем другие мысли насчет того, что важнее. С ее точки зрения, умиротворение арабского населения было намного правильнее, чем очень невразумительные перспективы будущего заселения Палестины евреями. Все эти споры и подковерные игры переместились на самый верх. Так что, в дальнейшем, вся политика англичан в Палестине была постоянным качанием из крайности в крайность. С одной стороны, закрыть сионистский проект они уже не могли и из-за четко написанного в мандате по управлению Палестиной.

На, освежи в памяти, если забыл, — я толкнул к нему по столу обычный перекидной календарь. — Открываешь дату 24 июля, читаешь — утверждено на конференции союзников в Сан-Ремо:

Статья 2: создать такие политические, административные и хозяйственные условия, которые обеспечат установление еврейского национального дома в Палестине, как изложено в преамбуле, и развитие институтов самоуправления.

Статья 5: никакая часть территории Палестины не может быть уступлена, сдана в аренду или помещена под управление иностранной державы.

Статья 6: содействовать еврейской иммиграции и поощрять плотное заселение евреями земель, включая государственные земли и пустующие земли, не являющиеся необходимыми для общественных надобностей.

Статья 7: способствовать приобретению палестинского гражданства евреями, которые выберут Палестину местом своего постоянного проживания»

С другой стороны, недовольство арабов выражалась в очень конкретных и агрессивных действиях. Погромы 1920 и 1921годов. Восстание 1933г. Приходилось держать лишние войска, финансовые доходы отсутствовали, зато росли расходы. Поэтому, для начала, от Палестины отрезали кусок, который назвали Трансиорданией. Эдакий компромисс между проарабским и проеврейским направлением политики Великобритании. Спокойствие это не принесло. И тогда в 30-е после, 1,5 лет арабского восстания, Королевская Комиссия, рассмотрев вопрос, пришла к выводу, что проще избавиться от такой обузы. Справятся евреи — замечательно, мы дали им то, что они хотели — свое государство. Не справятся — тоже ничего страшного. Хорошие отношения с арабскими странами Великобритании пригодятся. Помогать обеим сторонам после раздела никакого интереса. Пусть дерутся, а уж Англия выступит посредником, замирителем и последней инстанцией.

Результат получился вполне предсказуемый. Ни в Израиле, ни в арабских странах, Великобританию не любят, и при первой возможности стараются избавиться от ее присутствия. А вот удержать свои позиции военной силой она уже не может. Но в середине 30-х еще никто не знал, что начнется Вторая Мировая и Европа так надорвется и в военном, и в экономическом, и в политическом смысле. Колониальные империи Англии и Франции валятся прямо у нас на глазах. 25 лет назад никто не мог предсказать такой результат.

Тем не менее, я лично испытываю благодарность к английским правительствам образца 20-30х годов. У них был выбор между тремя вариантами. Первый — ничего не делать для изменения ситуации. Второй — пойти на уступки арабам и запретить эмиграцию евреев в Палестину полностью или частично. И третий — разделить территорию, дав евреям и арабам возможность существовать отдельно. Они пошли по третьему, самому оптимальному для всех. Благодаря этому, в Израиль до начала войны приехало почти 3 миллиона человек, которые имели очень высокие шансы погибнуть в концлагерях и расстрельных ямах.

Вот это — цена политического решения. Эти три миллиона репатриантов дали больше трехсот тысяч призванных в армию, которые смогли облегчить тяжесть войны для Великобритании. Они участвовали в оккупации Сирии и Ливана, высвободив английские подразделения для подавления пронацисткого восстания в Ираке. Они воевали в Северной Африке с Роммелем. И подкрепления, которые тот просил и получил, не поехали под Сталинград, воевать в СССР. Они участвовали в высадке на Сицилии и Италии. Даже если только один из десяти в израильской армии убил немца, тридцать тысяч солдат вермахта легли в землю. На самом деле, без 150 тысячной израильской армии, Роммель бы воевал в Африке еще не меньше, чем полгода-год, и без американцев бы не обошлось. Да, они не были силой, которая смогла переломить ход войны, но они были силой, которая влияла на ее ход.

Страшная это вещь, политическое решение, которое влияет на судьбы миллионов людей. Большинство политиков совершенно не способно думать на будущее. Их волнует исключительно текущая ситуация. Причем задним числом они очень убедительно расскажут, что другого варианта не было. Что лучше, один раз в районе 1934 года ввести войска в Германию, когда Гитлер демонстративно разрывает положения Версальского мира, или снова и снова пытаться дать ему то, что он хочет? Ведь, если вводить войска, может погибнуть несколько тысяч человек. Конечно, лучше мирно договориться, восклицают прекраснодушные политики. И гибнут десятки миллионов. Потому что Гитлер совершенно открыто рассказывал о своих планах мирового господства. Вот только все дружно затыкали уши.

Была бы война, если бы Сталин не подписал пакт, когда и где состоялась бы высадка союзников в Европе, если бы американцы не стали слушать Черчиля, заинтересованного в первую очередь проталкивать английские интересы? Носила ли внешняя политика США провокационный характер, что дало бы Японии повод для нападения на них? Все это вопросы политического, а вовсе не военного решения. Эти решения влияют на судьбы сотен миллионов людей. А правильного решения не существует. Только то, что было принято. Переиграть невозможно.

— То есть, — утвердительно сказал он, — ты хочешь сказать, вот сейчас наступает момент очередного политического решения.