Максим Бобух - Аlexandr

- В лицо, конечно, нет, но шептания за спиной.. - продолжать Константин не стал.

- Тогда поехали, я хотел заехать к Петру Алексеевичу Иловайскому.

- Зачем?

- Хочу взять у него сопровождение.

- Слушай, братец, мне что же, токмо щипцами, как иезуит, из тебя вытягивать ответы. Ответь полно, али я не брат твой, - разошелся мой младший брат.

- Слышал, в Варшаве шляхта наших воев порезала?

- А кто ж уже не слышал.

- Хочу вместе с графом Суворовым пойти, бунт усмирять.

- И я пойду, - твердо заявил Константин.

Тут в прихожую зашел Николай Николаевич Головин.

- Кони готовы, Ваши Величества, - сообщил он.

- Продолжим разговор по дороге, - сказал я Константину.

Атаманский полк располагался на окраине Петербурга в 7 деревянных зданиях. Да, как я понял уже здесь, Петербург совсем не каменный город. Большая часть города до сих пор деревянная, но последнее время дома перестраиваются, в основном это делали дворяне и заморские купцы.

На небольшой площади несколько десятков казаков на скаку рубили лозу, кто-то колол дрова, остальные были кто где.

- Эй, православный, проводи к Петру Алексеевичу, - обратился я к ближайшему казаку.

Тот, увидев молодых великих князей, попытался вытянутся в фунт.

- Ты не тянись тута, а давай к атаману проводи.

Через минуту мы заходили в кабинет Иловайского. Всюду висели ковры и ткани, стояли вазы и многое другое. Сразу видно, что нынешний атаман не раз ходил к османам. Но больше всего меня поразил запах в кабинете. Пахло кальяном. Когда мы заходили, Петр Алексеевич как раз сидел на широком цветастом диване и курил кальян. Увидев нас он вскочил.

- Ваши Величества.. я это.. надо было предупредить.. - начал он смущенно.

- Ничего, Петр Алексеевич, кстати, что смолите, не анашу ли? - шутливо спросил я, но атаман принял вопрос серьезно, за такое могли и в Сибирь сослать.

- Никак нет, ваше высочество, это табак с медом. Пристрастился в турецкую компанию, сил нет. Кажный раз прощения в церкви вымаливаю, зарекаюсь, а потом опять. Вот.

- Разрешите? - спросил я, и, не дожидаясь ответа, присел на мягкий диван, взял трубку. Затянулся. Горло, непривычного к таким удовольствиям Александра продерло, но я сдержался и, выпустив несколько колечек, посмотрел на удивленные лица брата и казачьего полковника.

- Надо было угли на шелковые платки положить, - посоветовал я.

- Так жалко же, я и так привык.

- Петр Алексеевич, у меня к вам просьба, - услышав эти слова, Константин бросил на меня быстрый взгляд, как бы говоря, что не надо забывать брата.

- Какая же?

- Не могли бы мне выделить десятка три атаманцев, они полностью перейдут на мой кошт.

- Так это можно, но зачем вам?

- А вы слышали о восстании в Польше? - дождавшись утвердительного кивка, я продолжил, - мы, с Константином, хотим пойти с нашими войсками. Я планирую взять у отца, его высочества Павла Петровича, несколько батарей, уж шибко быстро и точно они стреляют.

- А зачем мои казачки?

- Будут моими ординарцами. Вместе с равным количеством гвардейцев.

- А кого хочешь взять?

- Знакомых с донским боем и пластунским делом.

- Ну таких у меня не мало, почитай кажный второй.

- Мне нужны лучшие, и молодые.

В итоге от атаманцев мы выехали только через два часа. Сначала мы смотрели на казачков, валяющих друг друга. Затем, мы выбрали двадцать молодых и перспективных. На сборы же у них ушло всего то от силы двадцать минут.

В Гатчину мы уже ехали целым отрядом, десять кавалергардов и двадцать атаманцев в парадной форме.

На счет содержания своего православного воинства я не беспокоился, императрица выделяла мне на содержание двора 200 тысяч, на эти деньги я мог построить вполне современную фабрику и не одну. Кстати идея интересная.

- Sasha, ты обещался мне все рассказать, - прервал мои раздумья Константин.

- Конечно Костя.

- Прекрати, ты же знаешь, я не люблю это обращение.

- Конечно, Костя, - ответил я и засмеялся. Брат обиженно замолчал, но спустя несколько секунд также рассмеялся.

- Так ты уже все знаешь, я хочу на войну, только так я могу завоевать уважение моего народа.

- Но тебя и так любят.

- Любовь это одно, это хорошо, но уважение тоже необходимо, особенно в войсках.

- Мне кажется, Grand-mere Katie, нас не отпустит.

- Она может и не отпустит, но я надеюсь на поддержку нашего отца.

- Он при дворе ничего не решает.

- Это не важно, если будет его согласие, то будет намного легче уговорить нашу великую бабку.

- А ты не боишься? Нас могут там убить.

- Нет, не боюсь. С нами же бог, он не допустит, - эти слова сами вырвались у меня, по мимо моей воли. Причем это было настолько искренне, что сам в это поверил.

- Раньше ты не был так религиозен.

- Просто я понял, что только бог может объединить наше общество, наши дворяне уже не олицетворяют себя с Россией, стали такими космополитами, гражданами мира.

На площади, перед большим гатчинским дворцом выстроились полки, которые совершали идеально выверенные перестроения, сопровождаемые выстрелами пушек в строго выверенное время.

Вообще артиллеристы Павла полностью опровергали взгляды современных полководцев о роли пушек в войне. Гатчинские артиллеристы могли бы стать очень сильной картой в любом сражении. Мы с Константином стояли по разные стороны от Павла, нашего отца, который руководил вахтпарадом.

На парад мы прибыли тютелька в тютельку. Поэтому поговорить с отцом мне не удалось, пришлось перенести разговор на окончание парада.

- Ваше высочество, мы с Константином хотели поговорить с вами.

Вахтпарад уже кончился, но мы, вопреки обычаю, не рванули тут же обратно, а остались рядом с отцом. Того удивило наше поведение, и он отослав Аракчеева, второго человека после него в гатчинском войске, остался с нами наедине.

- И о чем же вы хотели поговорить?

- Мы хотели пойти в поход в Польшу, вместе с графом Суворовым.

- А я здесь причем, это все решает императрица, - недовольно ответил Павел, который был отстранен о управления страной собственной матерью, которая сослала его в Гатчину.

- Нам важно твое благословление.

- И зачем же вы хотите... Там же не будет дворцов, это будет война, и Суворов на вряд ли позволит не подчиняться своим приказам.

- Мы это знаем. Но я хочу взять пару ваших прекрасных батарей, чтобы доказать, что артиллерия не последняя часть воинства в бою, заодно продемонстрировать выучку ваших войск, - за время монолога я и не заметил как сбился на разговор только от себя, а не от нас с Константином.

Видно последняя мысль, о выучке Павловских полков, понравилась царевичу:

- Так и быть, я не против, даже могу поспособствовать вашему назначению. Отдаю вам четыре артиллерийской батареи, 28 единорогов и 8 мортир, вместе с расчетами.