Александр Верещагин - Война

Я сильно скучал по дому, по матери. Как она там, жива ли? Да и Рыжий и его семья… Я не знал о них ничего. За эти пол года я окреп физически и закалился морально.

Научился сносно стрелять из калаша. Правда, на все наше отделение был всего один автомат, да и патроны на вес золота. Поэтому стрелять доводилось только по зверю и только удачно. Я мог запросто пройти на лыжах сорок километров, обходя расставленные петли и звериные ловушки. Спать в снегу, в обнимку с единственной нашей лайкой Лужкой, кто ей дал такое дурацкое прозвище, не помню.

В марте, когда мне исполнилось 17 лет, я был уже хороший боец так, во всяком случае мне самому казалось. Как раз в день моего рождения пришел Глум. Я был так польщен, сам командир роты пришел меня поздравить с праздником. После скромного застолья с копченой сахатиной и бражкой из клюквы, Глум объявил общий сбор личного состава в Несельском. Это большой заморский поселок, с электричеством, больницей и развитым со времен СССР сельхоз предприятием. Оказалось, командир не только для поздравлений нагрянул.

Отделение снималось с зимовки, нас переводили на новое место дислокации, большое село Невельское.

Закончив нехитрые сборы, мы на лыжах, охотничьими тропками, пошли в Невельское. За пол года в тайге, я совершенно отвык от Цивилизации. Поэтому, после двух суток пути, дико радовался когда, мы вошли в многолюдное село.

Поселили в спорт зале деревенской школы вместе с другими бойцами.

На следующий день была возможность выйти на деревенский рынок, обменять несколько шкурок пушного зверя на разные мелочи, еду. Я отдал весь свой запас за килограмм старых слипшихся карамелек. Тогда, эти конфеты казались мне самыми вкусным блюдом во вселенной. Кроме того, рынок переполняли сплетни. Люди говорили кто о чем: О банде Яшки Рябова, орудовавшей в этих местах, о американцах пытающихся укрепить в районе свою власть и создать хоть видимость порядка, о старостах и шерифах назначенных американцами почти в каждом сколь нибуть стоящем населенном пункте, о бывших горожанах, которые голодными толпами наводнили тайгу в округе. Местные недолюбливали горожан, а те при случае не брезговали мародерством.

Придя вечером в спорт зал, с драгоценными конфетами за пазухой, я был несколько удивлен. Почти все бойцы были пьяны. Оказывается, на рынке легко можно было раздобыть самогонку или дешевый американский спирт. Что наши и сделали.

Веселье к полуночи закончилось дракой, а могло и стрельбой, если бы не подоспевшие командиры.

На утро объявили общее построение. Там то я и увидел в первый раз руководителей Сопротивленья. Пожилой мужчина, в форме полковника Российской Армии, сначала долго отчитывал командиров рот, в том числе и Глума, потом обратился к личному составу, так он называл нас, рядовых бойцов. В его голосе чувствовалась сталь и ледяной холод. Он говорил, что в Сопротивлении никого насильно не держат, о том, что нарушителей дисциплины будут жестоко наказывать по закону военного времени. Я многого не понимал из сказанного но, не смотря на то, что во вчерашней попойке я не участвовал и, следовательно, не виноват, все равно чувствовал какую то ответственность за призошедьшее. Слова командира вызывали во мне одновременно и уважение и благоговейный страх.

Самое, интересное началось после обеда. Нехитрая похлебка из полевой кухни, гораздо хуже чем-то, что мы ели в зимовье, несколько разочаровала меня, но виду я не подал. Но зато настоящий чай, да еще и с карамельками! Ребята из моего отделения, с видимым удовольствием отлепляли карамельки от большого куска и в прикуску с чаем ели. Я видел во взглядах товарищей одобрение и уважение.

Почти сразу после обеда появился Костя Глумов. С ним еще несколько человек, которых я не знал. Выяснилось что наших людей направляют на хоз. работы. А незнакомцы были из местного колхоза, бригадиры.

— Денис, ты со мной пойдешь. — приказал Глум.

Вместе с Глумом мы добрались до правления колхоза. К моему немалому удивлению в кабинете нас встретил тот самый пожилой полковник, только одет был уже в гражданскую одежду.

— Здравствуйте Лакудин, присядьте! — как-то неожиданно мягко обратился он ко мне.

После чего, Сергей Петрович, так его звали, долго и обстоятельно расспрашивал меня о городе, о моей довоенной жизни, о семье, о том какие у меня отношения с сослуживцами. Что я думаю о своем командире (Глум на тот момент ушел куда то). В конце этой беседы, я получил задание, Первое. По настоящему серьезное боевое задание.

Суть его заключалась в следующем, сбор сведений о враге. Сергей Петрович очень подробно инструктировал меня о том, как и под каким предлогом я должен появиться у себя дома. Я заучивал и пересказывал легенду о дальних родственниках в деревне, где я и перезимовал. И еще очень много информации.

С первой водной переправой меня должны были забросить в город. Гордость и ощущение собственной значимости так и переполняли меня. Жаль, что нельзя было поделиться с друзьями-однополчанами, все думали что я работаю писарем при штабе. Жизнь в Невельском более или менее стала напоминать армейскую ту, что я видел в городе перед вторжение американцев. Бойцы тренировались, оттачивали боевое мастерство, трудились на хоз. работах, несли службу в нарядах. Пьяных и праздно шатающихся партизан было очень мало. Кроме того постоянно формировались небольшие конные и пешие отряды, которые на несколько дней уходили в тайгу, в дозор. Для защиты от мародеров.

Два месяца пролетели как то незаметно. Постоянно, работа, боевая учеба занимали все мое время. Только в субботу после бани, в клубе устраивали дискотеку. Крепкие деревенские танцевали с парнями из Сопротивления, часто из за этого возникали драки с местными.

Настало время. В маленькой лодчонке, ночью, расталкивая багром последние льдины, мы переправились на большую землю. Там меня ждала конная повозка с кучером. Затем целый день тряски в скрипучей повозке. К наступлению темноты мы еще не доехали до окрестностей города километров десять, но вместо ожидаемого отдыха, кучер велел мне добираться до места пешком, дал подробные инструкции как обойти блок посты американцев и как добраться до конспиративной квартиры, которая, к моему изумлению находилась в секторе частной застройки, Шанхай так мы называли этот район. Так или иначе мне предстояло в потемках пробираться тропками через предместья, которые и в мирное время наводили ужас на жителей центра. А теперь кишели мародерами.

На свое счастье, я благополучно дошел до частного сектора, где находилась конспиративная квартира. Хозяева, очень милые пожилые люди, накормили меня, отвели место для ночлега. Утром, со свежими силами, я направился к себе домой. Точнее в ту, пятиэтажку в которой мы с мамой жили до оккупации и до моего бегства на мопеде.