Александр Холин - Беглец из Кандагара

— Странная ты, — насупился Толмай. — Я не младенец, чтобы меня поучать по-вашему. Приехал за делом, а ты истине своей обучать вздумала! Не шибко ли мудро для меня, неразумного?

Услышав ворчание глупца, Чернава подошла к нему, присела на корточки и, заглядывая в глаза, сказала:

— Что ж ты от Божьих истин отказываешься? Или так в молодые годы поумнел, что старцам в учителя просишься? Ты приехал познать истину, вот я с тобой и делюсь. Знаешь ведь: надеждой жив человек. Это истина. Надежда одна спасает. Только не всех и не всегда. Скорее никогда. Пусть она покоится на дне огромной бочки, доверху набитой разными бедами. Когда же бочка опрокинется и высыплет тебе на голову всё своё содержимое, то надежда никогда не попадёт в эти помои. Она останется в бочке. А сверху опять будут скапливаться несчастья. И всё же любая, даже самая задавленная бедами, надежда дарит душе человеческой гораздо больше, чем какое-то ощутимое счастье.

— Откуда тебе знать про это, ведь ты же баба, — хмыкнул парень, но не отрывал любопытного, даже восхищённого, взгляда от металлургини. — Откуда тебе известны такие мысли? Это способен высказать лишь старик-мудрец, всю жизнь искавший истину и нашедший только её обломок. А ты говоришь, будто сама все беды познала и, словно куница, выбираясь из шиповника, на колючках клочья шерсти оставила.

— Знаю уж, — загадочно улыбнулась Чернава. — От Господа знаю. Все мои предки знали истину жизни. Живя в этом мире, необходимо быть к нему непривязанным. Знаю даже, что Сын Божий придёт к нам, в этот мир, только через три тысячи лет.

— Так долго?! — искренне расстроился парень. — Но ведь Бог живёт среди вас. Во всяком случае, в ваше Сибирское царство со всей Земли люди тянутся, чтобы Божью Истину узнать. Отколь знание такое? И как можно верить твоему первому слову?

— Говорю тебе — от Бога! — нахмурилась девушка. — Не желаешь — не верь. Никто тебя не заставляет. Господь нас учит жизнь укладывать. Тогда только достигаются спокойствие духа и благоразумие. Ведь от благоразумия родились все остальные добродетели. Согласен?

— Я как-то не задумывался…

— Зря, — покачала головой Нава. — Нельзя жить приятно, не живя разумно, справедливо. И наоборот, никогда нельзя жить честно, разумно, не ощущая жизненной радости. Просто не получится. И достичь спокойствия невозможно, не избавившись от всяческих забот и тревог, прежде всего от безысходного страха смерти. Ведь пока мы живы — смерти нет, а когда есть она — нас нет. В будущем мудрая истина будет открыта многим на Земле. А как же иначе? Я ведь говорила об ангелах. Так вот. Когда они все Господу помогали, каждый всё по своему могуществу делал, да и сейчас делает то, что нам отпущено, что Богом дано. Всякий из них присматривает не только за людишками, а и за зверятами четвероногими, за тварями ползучими, водными и крылатыми, за зерном плодотворным, деревьями, травой и цветами. Всё возрождается от Господа и везде есть ангелы. Чего ты от них попросишь, то и получишь: верный — верное, злобный — злобное. Такая жизнь наша.

— Чудная ты, — снова покачал головой Толмай. — И царство Сибирское ваше тоже чудное.

— Уж какие есть. Не нравится, поищи других, — отрезала Чернава. — Это называют у вас Хаосом. А что он такое, вы задавали себе вопрос хоть раз в жизни? Противоположное Хаосу — это, конечно, Порядок! И это следующий вопрос. Ведь рамки и полочки порядка сколотили сами человеки, радостно пожали друг другу руки — вот, мол, какие мы хорошие! — и принялись считать, что Порядок — есть жизненный закон, правило развития и всё такое. Ведь так? Погляди, что составляет ваш порядок по нынешний день. Для большинства — это дом, работа и служение хозяину. Паршивый треугольник. Не слишком ли дорогая плата за жизнь, дарованную Богом?

— А у вас на работу, на семью разве не обращают внимания? — озадаченно спросил Толмай. — В вашем Аркаиме тоже раскладывают всё по сколоченным полочкам. И эти сколоченные человеком полочки — и есть тот самый Порядок, то есть Закон.

— Конечно, — согласилась Чернава. — Конечно, Закон нужен кому-то. Право слово, человек иной раз теряется без кнута или пряника. Не знает, что делать, как жить, по какому пути можно и должно идти, а по какому нет. А вот Хаос — вечный Хаос — это нечто другое. Это дар Всевышнего. Человеку здесь дано разобраться самому: что можно, а что нельзя в этом мире. Для этого он и послан сюда, чтобы разобраться, чтобы научиться решать, то есть научиться быть Творцом по образу и подобию Божьему, а не жить в замкнутом треугольнике.

— Подожди, подожди, — перебил Чернаву юноша. — Я же давно о таком задумывался. Собственно, каждый человек рано или поздно, а задаёт себе вопрос: зачем я живу? зачем послан в этот мир? Чтобы жить в таком треугольнике, как ты описала? Но ведь это же замкнутое пространство всей человеческой жизни! Поэтому я и уехал из Лагаша, потому что ни в нашем городе, ни в Уре меня не понимали.

— Вот и попал к нам, — торжественно улыбнулась Нава. — В том, остальном, мире у некоторых есть оправдание: мол, живу для того, чтобы оставить потомство. А для чего нужна потомкам жизнь, если родители, кроме познания треугольника, ничего больше дать не могут? Некоторые из этого потомства, особенно в юности, часто сами ищут ответы на все жизненные вопросы, что всегда порождает войну с родителями. Но, подрастая, детки смиряются с треугольником и уже не обращают внимания на мир Хаоса. Вернее, слышали, есть что-то, где-то в Гиперборее, а мне оно надо?… Ведь тут у нас совсем другая жизнь. Поэтому едут пока только такие, как ты…

— Знаешь, такими, как я, земля никогда не обеднеет, — сдвинул брови Толмай. — Не хочу хвалиться, но ищущий счастья всегда обретёт его, а ожидающий перемен, пока что-то принесут и накормят, так и останется ожидающим. И не ошибается только тот, кто ничего не делает.

— А я вот что ещё скажу, — добавила Чернава. — Когда-то ваши мудрецы обязательно Божью мудрость запишут. Не случалось ли тебе видеть, что из телесных глаз, когда они долго побудут в дыму, текут телесные слёзы, как у меня сейчас. А на свежем воздухе, на лугах, при источниках и садах, те же глаза делаются острее и здоровее? То же самое происходит и со зрением душевным. Если оно обращено на луг духовных писаний, то делается чистым, ясным и проницательным, так что может видеть наветы бесовские, а если остаётся в дыму житейских попечений, непрестанно будет испускать слёзы, бесконечно плакать о сём и будущем веке. Ибо дела человеческие подобны дыму, и ничто не причиняет столько болезни душевному зрению, как множество житейских попечений и пожеланий. Как обыкновенный огонь, охватывая вещество влажное и промокшее, производит большой дым и наводит забвение, когда объемлет чью-либо душу, страстную и слабую [76] Блаженный Феофилакт, архиепископ Болгарский. Толкование на Евангелие (МФ, гл. 1). . Я об этом недавно говорила вашим мудрецам, и они всё на настоящие пергаменты записали, так что скоро всем возвестят…