Алексей Кулаков - На границе тучи ходят хмуро…

– Скромные какие… ещё раз – ваши имена?

Один из ветеранов вопросительно глянул на офицера, получил разрешающий кивок и коротко двинул, младшему, под дых.

– Ккххах…

– Ваши имена?

В этот раз плюха досталось старшему, прямо по ране в бедре.

– Курвьи дети!!! Чтоб вы сдохли все!

– Имя?

– Миклош…

– У второго?

– Эмил он.

– Ну что, Миклош. Поведай нам, как вы недавно двух пограничников застрелили…

Командир Олькушской заставы, узнав о перехвате крупной партии контрабандного товара, отреагировал весьма своеобразно: распорядился, чтобы все, без исключения, написали объяснительные (у писаря едва руки не отвалились – не все из солдат могли похвастать чётким почерком, а пара вообще, только читать и умела). Ознакомившись с ними, Григорий Анатольевич отправил старшего и младшего унтеров второго взвода отдохнуть в погреб-гауптвахту (корнета трогать не стали… пока), послал двух вестовых: в штаб бригады и к чиновникам из Таможенного департамента (оценить и описать контрабанду чинуши всегда являлись как по волшебству и с изрядной оперативностью). Решив самые неотложные дела, ротмистр пригласил своего подчинённого на доверительный разговор в отрядную канцелярию.

– Штабс-ротмистр, как это прикажете понимать? Вам вообще, известно понятие субординации?!!! Разве вы получали моё дозволение на устройство этой вашей засады? Нет? И кто дал вам право убивать людей, без суда и следствия? Я не слышу вашего ответа!!!

– Вы слишком громко кричите, ротмистр, потому и не слышите.

– Чт… Да как вы…

– Господа, я не помешал?

Бригадный адъютант Блинский примчался на заставу вперёд всех, опередив даже подполковника Рослякова… правда ненамного, всего на пять минут. Сухо поздоровавшись с Розуваевым и гораздо теплее – с князем, Сергей Юрьевич сел за свободный стол и стал внимательно читать рапорты корнета, ротмистра и Александра, иногда многозначительно хмыкая.

– Кхм, и в чём же…

– День добрый, господа!

Присутствующим в канцелярии офицерам пришлось немного обождать, пока и Валериан Петрович освоит почти два десятка исписанных от руки страниц.

– Гм, недурно…

Блинский едва заметно кивнул, выражая тем самым своё согласие, и негромко объявил.

– Ротмистр, мы вас слушаем.

Если речь Розуваева слегка сжать и избавить от разного рода канцеляризмов, то получалось примерно следующее: командир заставы выражал крайнее недовольство своим подчинённым, вменяя ему целый букет прегрешений. Многочисленные нарушения субординации: где это видано, устраивать какие-то там засады без ведома вышестоящего командира, или требовать приказы в письменной форме?! Непонятные заигрывания с нижними чинами, доходящие до откровенного панибратства, подозрительные занятия-сборища, вечное самоуправство. Не поэтому ли сразу тридцать восемь ветеранов подали прошение об отставке? И самое тяжкое, это…

– Были убиты после того, как были задержаны! Я считаю расстрел безоружных не просто возмутительным, а… позорящим честь русского офицера!!!

– Однако… ротмистр, вы понимаете, ЧТО вы сейчас сказали?

– Вполне!

– Гм, хорошо…

Сергей Юрьевич озабоченно нахмурился, минуту помолчал и с явной надеждой обратился к князю.

– Александр Яковлевич, вам есть что ответить на эти… на это заявление?

– Да, господа. По поводу вчерашнего мероприятия: мне поступил сигнал от одного из моих информаторов, о возможной проводке каравана. Время было позднее и я не смог согласовать свои дальнейшие действия с командиром заставы – по причине его отсутствия, и в канцелярии и на квартире. Дальше… сигнал оказался верным и караван был перехвачен, причём я отдал приказание стрелять по ногам… что и было исполнено – все, без исключения, задержанные имеют почти одинаковые раны.

– Простите что перебиваю вас, ротмистр (Розуваев даже дёрнулся, когда услышал эту фразу), а как же убитые?

– Вы знаете, Валериан Петрович, перестрелка в условиях такой видимости… я удивлён, что выживших оказалось так много.

– Нда… пожалуй что вы правы. Продолжайте, прошу вас.

– Теперь по поводу убитой троицы… некто Миклош, Эмил и Влодзимеж – если я не ошибаюсь? Они являлись старшими среди задержанных контрабандистов и были допрошены мной на предмет установления их личности. Сотрудничать отказались – и когда их возвращали к остальным задержанным, напали на конвойного, попытались сбежать, на предупредительные крики и выстрелы не реагировали… итог для них был вполне закономерен. Свидетели происшедшего – старший унтер и четверо солдат первого отделения моего взвода, их рапорта я передал ротмистру Розуваеву вместе со своим.

– Понятно… а вот скажите, князь, почему нижние чины были вооружены винчестерами а не штатным оружием?

– Дело в том, Сергей Юрьевич, что есть такое распоряжение – всемерно беречь казённое имущество, в том числе и патроны к ружьям Бердана. Мне проще выдать нижним чинам своё оружие и боеприпасы, чем писать пространную объяснительную – по поводу чрезмерного и ничем не оправданного расхода патронов…

– Однако! Гм, ладно… господа. Я думаю, нам следует считать весь этот разговор досадным недоразумением… а также – поздравить Александра Яковлевича с очередным успехом! Я посмотрел… немного, и думаю что премия выйдет не меньше тридцати тысяч. Хм, а вон и чиновники из Таможенного департамента появились…

Подполковник Росляков был полностью и категорически согласен с Блинским, корнет шумно переводил дух, ротмистр Розуваев угрюмо багровел, но молчал – идти против мнения сразу двух старших офицеров? Только ненавистный ему подчиненный не спешил радоваться, а подозвал вестового и тихо что-то приказал ему.

– Ну-с, Александр Яковлевич, как я посмотрю, ваша удачливость вас не оставила!

– Благодарю за лестные слова, Сергей Юрьевич, но боюсь, это был последний перехваченный караван… на этой заставе.

– Вот как? Князь, вы преувеличиваете… но, право же, мне искренне жаль будет расставаться с вами.

– Дело не в моей скорой отставке, дело в нынешнем командире Олькушской заставы.

Бригадный адъютант недоуменно взглянул на удивленного не меньше его ротмистра и осторожно уточнил:

– Вы не могли бы выразится… точнее?

– Охотно, Сергей Юрьевич. Приказы, что издаёт ротмистр Розуваев, заставляют меня думать, что он очень заботится о безопасности и удобстве для… господ контрабандистов. Может, он им сочувствует? Или вообще… имеет свой финансовый интерес.

– Что!!!

Григорий Анатольевич аж почернел лицом, до того ему стало дурно. Хватая ртом воздух, он не мог решить, что ему делать в первую очередь: что-то орать… пардон, говорить ему просто не хватало сил и кислорода, молчать было нельзя… а попытка положить руку на кобуру привела к тому, что на столе перед штабс-ротмистром материализовался штатный Смит-Вессон. Недолгое, но очень тяжелое молчание разорвало появление запыхавшегося вестового с пухленькой папкой в руках.