Алексей Кулаков - На границе тучи ходят хмуро…

– Штабс-ротмистр князь Агренев. У меня есть к вам небольшой разговор, вы не откроете?

Вместо ответа тихо лязгнул засов, и из проёма калитки показался хозяин – с недовольно-настороженным выражением на лице, но… у живущих рядом с Олькушской заставой уже давно появилась верная примета: если увидишь солдат, одетых в незнакомую униформу и с винчестерами вместо штатной Берданки – это к неприятностям. А если с ними командир второго взвода – к беде. Так что лицо у хуторянина моментально стало, гм… скажем так – законопослушным и благожелательно-предупредительным.

– Господин офицыр, я всегда… я везде… я хотел сказать, что ничего такого у меня нет!

– Вы знаете, я вам верю. Можно пройти?

Радушие и гостеприимство хозяина хутора было настолько велико, что он с готовностью согласился похвастаться своим жильём и зажиточностью – а заодно показать, что посторонних у него в доме нет… и тайников нет… ах, этот? Так это погреб… будет скоро. Вы же видите, он пустой?

– Ну?

Подошедший унтер отрицательно покачал головой и расстроено отвернулся: Григорий очень хотел подстрелить какого-нибудь контрабандиста. Или хуторянина… одним словом – хоть как-то выразить свои чувства. А тут такая неудача.

– Уходим. Пан Рафал, я благодарю вас за интересную беседу… я так и думал, что вас нагло оклеветали, теперь же я в этом убеждён. Всего хорошего!

– Э… постойте, господин офицыр, так на меня поступил донос? От кого, от соседей?

– Всего наилучшего, пан Рафал…

" Ну вот, одного успокоил, хе-хе"

На втором хуторе всё повторилось, как под копирку, только "недостроенный погреб" обнаружился под птичником. Увы – пустой. Правда, на вопрос об авторах "доноса" офицер ответил чистую правду – что нет, это не сосед… справа. Насчёт другого улыбнулся и промолчал – он же не справочная?. На третьем хуторе тоже было пусто, отчего Александр почти потерял надежду, вернуть появившийся должок. Если бы не оговорка его собеседника, пана Богуслава…

– Встретились? В такое раннее время?

– Гхм, э… ну не сказать, что бы прямо уж встретились, пан офицер. Просто, я увидел его телегу издали – она у него приметная такая, с синими бортами. Да и кобылка гнедая – точно он это был. А время – так я в аккурат после утренней дойки повёз молоко на сыроварню… с моего молока сыр отменный, не хотите ли отпробовать?

– Благодарю, как-нибудь в другой раз. У вас эта… утренняя дойка, во сколько обычно происходит?

– Как всегда, в четыре утра, скотина – она ведь тоже порядок любит.

"Есть!"

– А как, вы говорите, зовут вашего знакомого?

– Э… пан офицер, ну какой он мне знакомый, так, встречались пару раз – и всё, дел я с ним не имею, я же не какой-нибудь…

"Ну да, не знакомы вы – а телегу за две версты узнал. Похоже и тайничок в окрестностях имеется, больно уж засуетился…"

– Всё-всё, я верю. Имя?

– Франчишек. Он обычно на ломовой бирже по утрам отирается – возчик ведь, с того и живёт… Пан офицер, а вы сказали, что ко мне вам посоветовали зайти – а кто этот советчик, не скажете?

– Уважаемый Богуслав, вы же понимаете, что этого я сделать никак не могу: вот вам бы понравилось, если бы и вас упоминали в таком случае? Ну вот видите… Всего хорошего, благодарю за интересный разговор.

Ободрив приунывшего Григория хорошими новостями, князь отпустил солдат, и они вдвоем не спеша вернулись на заставу, обсуждая по пути дальнейшие действия. Через полчаса, когда унтер занёс штабс-ротмистру "охотничий инвентарь", Александр узнал причину утренних криков ротмистра, и почему он оказался человеком-невидимкой для отрядного фельдфебеля.

– Говорит – как хочешь, а винтовки мне верни! Казённое, мол, имущество и всё такое…

– Нда. Ну а Трифон Андреич что?

– Ну, у нас-то лишних нет, так он к соседям подался. Как-то раздобыл… говорит, старьё такое, что ужас, стрелять даже боязно. Доложился значит, о выполнении, а потом полштофа принял в одиночку и вроде отпустило его, даже ругаться перестал. Завтра батюшка прибудет, святых даров причастимся да исповедаемся, помянем ребят… Это. Можно мне с этим, как там его… возчиком, потолковать? Уж очень душа просит, а? Уважь, командир…

Спустя два дня.

– Вот скажи – ты зачем его второй раз треснул? Ему и первого с лихвой хватило. Теперь неделю в лёжку… а вдруг нужен будет для чего? Показания там написать, опознать?

– Зато и болтать языком своим поганым не сможет. Да и… рази ж я знал, что он такой хлюпик? С виду-то, эвон бугай какой, два меня! И в карман полез без спросу… Да ничё ему не сделается, здоровее прежнего будет.

– Ладно, давай дальше…

– Ну, говорит, поперва-то не понял – зачем стоять и ждать, а когда дождался, уже поздно стало отказываться. Ну и стребовал с них еще деньгу. Вот тут и я не удержался малёха…

– Дальше.

– Лабаз при лавке он мне подробно описал, и улицу тоже, вывески и всё такое прочее.

– Ну не томи уже, блин горелый!

– В общем – купец второй гильдии, а фамилия… погоди, командир, я записал для памяти, чтоб не спутать с кем… а, вот – Баумгерер. Навестим?

– А как же…и к перекупщику-посреднику зайти не забудем… как там его – Збигнев?

Приказчик Арсений скучал: покупателей было мало, хозяин уехал обедать и будет часа через три… Он как раз приступил к обдумыванию того, чем же займётся этим вечером (правда, весь выбор заключался всего в двух возможностях: или сходить в трактир, выпить и перекинуться в картишки в дружеской компании, или навестить знакомую вдовушку), как в лавку зашли потенциальные покупатели. Первый, в чине старшего унтера – с порога окинул полки с товаром странно-напряженным взглядом и немного прошёл вглубь, где и стал изучать выложенные на отдельный лоток табачные изделия: от нюхательного с наклейкой "Розовый" и до толстых (больше похожих на сосиски в бумаге) сигар. Второй, в погонах штабс-ротмистра, направился сразу к прилавку и с равнодушным видом поинтересовался:

– Хозяин где?

– Э… так я за него, Ваше Благородие. Изволите чего?

– Я желаю видеть хозяина этого заведения, по очень важному вопросу. Итак?

– Э… Максим Эдуардович отбыли по делам и будут не ранее двух пополудни. Но если ваше дело не терпит отлагательств…?

– Вы правы, не терпит. Можно даже сказать, без преувеличения -

это вопрос жизни и смерти для господина Баумгерера.

Арсений изобразил на лице понимание и коротко поклонился.

– Сей момент всё устроим, Ваше Благородие, посыльного пошлём. Славка!

Старший унтер едва заметно дёрнулся и уронил на пол пачку папирос: до того неожиданно после тихой беседы прозвучал громкий возглас. Из занавешенного тканью проёма, шагах в пяти от прилавка, показалась сначала вихрастая голова, а потом и её обладатель – заспанный мальчишка лет этак одиннадцати.