Василий Сахаров - Казачий край

- Братья и сестры! - правой рукой архиерей вздымал к небу свой посох. - В этот грозный и суровый для всего православного люда и нашего возлюбленного Отечества час, когда проклятые безбожники, масоны, сектанты и еретики попирают наши святыни, нам, пастырям Церкви, не гоже стоять в стороне от дел мирских. Святая Русь призывает каждого, кто верует истинно, поднять за нее оружие и встать на защиту слабых. Не время для малодушия и колебаний, не время для того, чтобы молчаливо смотреть на реки крови и слез. Запомните и разнесите по всему городу, что равнодушие есть измена родному Отечеству, и каждый способный противостоять злу, перед людьми и Господом обязан встать на защиту родины. Отстоим, оплот православия - Тихий Дон и изгоним бесовские отродья с земли, на которой нет места врагам православного люда и России. Призываю всех и каждого, кто верует в Бога, к оружию, братья и сестры! Положим, души наши и сами жизни ради правды! Благословляю вас на подвиг и говорю, что истинно, Господь дарует нам победу!

Что началось после выступления Гермогена, объяснить сложно. Какая-то истерия охватила большую часть гражданского населения Новочеркасска, и если бы красногады в этот день попытались всерьез атаковать столицу, то на них бы даже престарелые бабульки с клюками бросались. Что ни говори, а в столице Войска Донского, настоящих православных, тех, кто действительно верит, очень много, а значит, слова архиерея для них не пустой звук, а самое настоящее слово пастыря и руководство к действию. Впрочем, все это Совет Обороны и меня, в частности, касалось крайне мало, и руководство города интересовал конечный результат выступления церкви на открытую борьбу с большевизмом.

Хм, они не замедлили проявиться и первый, я наблюдал спустя час, после призыва архиерея к борьбе. Я возвращался со склада, где уже было оприходовано семьсот шинелей и сто двадцать тысяч патронов, и ехал по одной из окраинных улиц. Вижу, впереди меня, посреди улицы, стоит босой здоровенный казак в одной только рубахе и армейских штанах с донскими лампасами, а в него, из небольшого и аккуратного домика, летят самые разные вещи. Сначала, это сапоги, затем тулуп, папаха, а следом, когда я уже был рядом с ним, вещмешок с воткнутой внутрь шашкой. Казак оглядывается, видимо, неприятна ему такая сцена, где он полуголый посреди улицы стоит. Он торопливо обувает сапоги, и начинает одеваться, а из домика, подперев бока кулачками, выходит небольшого роста черноволосая и миловидная женщина. Она смотрит на казака с вызовом и громко выкрикивает:

- Ишь, дармоед, родину он защитить не желает. Иди вон из дома, и пока врага от города не отобьешь, не появляйся.

С шумом и на показ, дверь домика закрывается и слышен звук запираемой двери. Казак смотрит на дом, тяжко вздыхает, поворачивается ко мне и кивает на дверь:

- Слышь, братушка, чего случилось-то? С утра весь на хозяйстве, ремонт затеял, а баба в церковь пошла. Все хорошо, прилег передохнуть, а тут, жинка вернулась и как сказилась, не жинка, а чистый бес. Взашей из дома вытолкнула и велела идти город от дьяволов и христопродавцев защищать.

- Архиерей против большевиков Крестовый поход объявил.

- Понятно, - протянул казак, еще раз тоскливо вздохнул, посмотрел на запертую дверь и спросил: - Где запись в армию ведется?

- В здании Областного правления.

- Ну, тады, я пошел, - здоровяк закинул свой вещмешок на плечо и направился в центр, а я, обогнав его, помчался к нашему штабу.

Такой вот частный случай влияния церкви и религии на народ, а если смотреть на картину, в общем, то помимо добровольцев, которые пришли оборонять столицу под влиянием религиозных воззрений своих близких, город получил еще и отряд из священнослужителей. Их было немного, всех этих вчерашних батюшек, дьячков, игуменов, звонарей и певчих, всего семьдесят человек, но это были те, кто готов был драться до конца не взирая ни на что. Позже, когда этот отряд вооружили и отправили на западное направление, они так геройствовали, что даже бывалые ветераны, прошедшие мясорубку Великой войны, удивлялись их храбрости, стойкости и упорству в бою.

Всего же, за один только этот день, оборона города получила две с половиной тысячи бойцов. Все эти люди были разбиты на роты, вооружены, по потребности, одеты, и направлены в расположение войск Биркина и Слюсарева, которые приказом Чернецова, за подписью войскового атамана, были названы 1-м и 2-м Донскими ударными полками. Это внутренние резервы города, а были еще и те, кто приходил по Аксайской переправе с левого берега, а это, самые лучшие бойцы, поскольку шли они не по приказу, а по зову сердца.

Первыми, с утра пораньше, во дворе юнкерского училища появились чернецовцы и несколько десятков добровольцев. В общей численности полторы сотни испытанных и проверенных Гражданской войной воинов. К нашему сожалению, не все чернецовцы решились покинуть Добровольческую армию, а те, кто вернулся обратно, теперь знали точно, что назад дороги нет. Корнилов и его окружение, ранее такие к ним доброжелательные, обиду на отряд затаили и расценили его уход как дезертирство. Впрочем, тогда об этом особо не задумывались, так как имелись более важные и жизненные проблемы.

Встреча Чернецова со своим отрядом прошла очень тепло и, сказать, что бойцы были рады своему командиру, значит, не сказать ничего. Отряд поставили на постой в казармах училища, определили на суточный отдых, и он стал своего рода одной из основных пожарных команд городской обороны.

После чернецовцев появился генерал-майор Сидорин, начальник штаба походного атамана, который, как и Мамантов покинул Попова и, набрав в станице Старочеркасской, чуть не перешедшей на сторону большевиков, сотню конных казаков, прибыл в столицу. Очередное подкрепление, и ему были рады, да и сам Владимир Ильич Сидорин был ценным кадром, поскольку был хорошим штабистом, имел большой боевой опыт, являлся хорошим администратором, и как дополнение, полевым инженером и пилотом. Не беда, что самолетов у нас нет, зато как инженер и фортификатор, в обороне города он мог пригодиться как никто иной. Через час после прибытия, генерал-майор Сидорин был назначен начальником штаба войскового атамана Назарова, а конные казаки отправились на восточное направление, где Мамантов формировал 3-й Донской ударный полк.

До вечера с левобережья пришло еще несколько отрядов, в основном, от двадцати до сорока казаков в каждом, из молодежи Манычской, Ольгинской, Богаевской, Хомутовской и даже Кагальницкой станиц. Все они, как и ранее прибывшие казаки, отправлялись на восточный боевой участок. Вечером все замерло, город как-то затих и затаился, чувствовалось напряжение и ожидание завтрашнего дня, но вот, по улицам застучали подковы, и появился еще один казачий отряд. Это прибыла дружина станицы Константиновской, еще полторы сотни казаков во главе с генерал-лейтенантом Петром Николаевичем Красновым.