Мария Чепурина - С.С.С.М.

С регистрацией брака фон дер Пшик медлить не желал, а вот свадебный прием решили отложить, так что после возвращения из присутственного места начался обычный день. Тесть убежал заводить новые связи, призванные помочь в получении должности, а молодожены остались наедине.

— Слушай, а тут еще пишут, что всем брюннским девушкам надо обязательно вступать в «Союз Брюннских Девушек»! — продолжала тарахтеть развалившаяся на кровати Кунигунда. — Оказывается, это модно! Магда Хатцель уже там, и та актриса, которая была в фильме, где они пошли в горы, а потом застряли в маленьком домике, — тоже, представляешь?! Там дают очень красивые значки, Брунгильда! А всего-то надо, что пройти проверку на расовую чистоту и рассказать, за что ты любишь канцлера! Может, запишемся? А?.. Ну, подумай… У меня-то? Да нормально все! Вот замуж, кстати, вышла…

Краслену осточертело слушать эту болтовню. Он вышел из комнаты, спустился на кухню, нашел кое-что перекусить. Желая доказать себе, что свободен не менее, чем прежде, потискался с поварихой. А по дороге обратно, еще дожевывая остатки, снова вспомнил про злосчастную мамашу Курта Зиммеля.

Кунигунда уже не болтала по телефону. Она томно развалилась на кровати, ожидая своего пленника.

— Встань-ка! — сказал ей Кирпичников. — Ну давай, поднимайся! К тебе есть важный разговор.

Фашистка неохотно приподнялась.

— Вчера ночью ты не захотела отпустить меня мирно! И тем самым себя же и наказала! Я не брюнн, мое настоящее имя Абрам Шнеерзон! Я сын шестипалой умственно отсталой ангеликанки и шармантийца-педераста! Теперь ты поняла, что наделала?!

— Неправда! — пискнула Кунигунда. Ее кукольные глазки расширилсь от ужаса.

— Нет, правда! Я обманул всех, обманул имперского измерителя черепов и твоего папу! Ты заставила меня на себе жениться, и теперь ты падшая женщина, изменившая брюннской нации! Ты преступница! Если все откроется, то мои шестерконосые друзья спасут меня в логове коммунистов, но тебе от наказания не уйти! Тебя задушат в газовой камере!

— Солдаты канцлера никого не душат в газовых камерах! — дрожащим голосом воскликнула новобрачная. — Особо зловредных инородцев и госудаственных преступников умерщвляют гуманным способом! Об этом писали в… — Она замешкалась, вспоминая название журнала.

— Ладно, уговорила, — смилостивился Краслен. — Тебя умертвят гуманным способом, и Бальдур сделает из тебя розовое мыло.

— Но я же не знала-а-а-а! — Фашистка заплакала. — Ч-что… т-теперь… де-е-елать…

— Вытереть сопли и слушать меня! — грубо ответил Кирпичников. — Все, что тебе остается теперь, — это вместе со мной скрывать свое положение. В том числе от отца. Поняла? Для начала уговори его отменить визит матери Курта Зиммеля. Сделай что угодно, лишь бы она не приехала, ясно? Я не собираюсь с ней встречаться. Или пусть заявит, что я ее сын! Поняла?

Кунигунда кивнула и несколько раз шмыгнула носом.

— Ты сделаешь то, что я сказал? — спросил Кирпичников, стараясь поддерживать злобную интонацию.

— Сделаю, милый… Но, может, пока что приляжем?

Итак, проблему с мамашей Краслен наконец решил. Она — или уже не она, а подставное лицо? — признала в нем Курта Зиммеля, официанта двадцати двух лет от роду, чистокровного брюнна и члена организации молодых фашистов. Опасность миновала. Правда, для этого пришлось жениться… но чего не сделаешь ради оживления Вождя!

Последующие три дня Кирпичников думал почти исключительно о Гласскугеле. Слонялся по дому, лежал, пил лекарства, думал, не попросить ли тестя о знакомстве с Риккертом, чтоб подобраться через него к объекту розысков… Время от времени, дабы не навлекать на себя лишних подозрений и не провоцировать конфликтов, удовлетворял Кунигундины хотелки; так, нечасто, чтобы не разбаловалась, не больше трех раз в сутки. Стараясь отвертеться от исполнения супружеского долга, Краслен ссылался на то, что все еще нуждается в постельном режиме, но настырная девчонка, как назло, утверждала, что это отлично согласуется с ее планами. Она ложилась под бочок, гладила, обнимала и заставляла нижнюю часть пролетария снова изменить классовым убеждениям верхней части. «Так и быть, последний раз!» — решал Кирпичников.

На третий день после свадьбы ему здорово повезло. Риккерт — Краслен так толком и не знал, кто это такой, — выполнил обещание и привел Вильгельма Гласскугеля к Пшику на кружку пива. Троица уединилась в кабинете барона. Кирпичников немного послушал их разговор через стену, не узнал из него ничего интересного, от нечего делать выглянул в окно, увидел там большой черный автомобиль и тут же сочинил прекрасный план.

Шофер фон дер Пшика привык подчиняться. Он не спросил, зачем хозяйскому зятю понадобилась его форма, а просто сразу разделся. Кирпичников напялил на себя шоферский мундир, схватил каскетку и выбежал на крыльцо. Машина была здесь. И — главное! — водитель ее тоже был на месте.

Фланирующей походкой пролетарий подошел к авто.

— Эй, приятель! Закурить не найдется? — по-свойски поинтересовался он у мнимого коллеги.

Шофер вытащил коробочку с папиросами.

— Ух, какие сокровища! А кроны-другой взаймы у тебя, случаем, не отыщется?

— Многого хочешь! — буркнул собеседник.

— Жалеешь! — развязно продолжил Краслен. — Ну и зря! Думаешь, не отдам! Спроси кого угодно, тебе любой скажет, что Курт Фриц Эрих Зиммель всегда возвращает, когда что-то должен! Все равно твой хозяин теперь будет навещать моего каждую неделю…

— Откуда ты это знаешь?

— Да уж знаю, приятель! Я-то знаю все, что мне нужно! Тебя ведь не так давно приставили к Гласскугелю, верно?

— Ну, допустим, так.

— Вот видишь! А я у своего служу пятый год. Так что дал бы ты, парень, мне взаймы крону-другую…

— Можно подумать, хозяин мало платит тебе! — буркнул шофер Гласскугеля.

Краслен наобум назвал цифру. Посвящение незнакомого человека в такую интимную подробность, как размер зарплаты, на его взгляд, не могло не спровоцировать ответную откровенность.

— Ничего себе! И с таким жалованием ты еще просишь в долг! И не стыдно тебе?! Я вот получаю куда меньше!

— Знал бы ты, как мне приходится вкалывать, дружище! Фон дер Пшика постоянно носит то туда, то сюда! Случается, я за рулем целый день! А ты-то, наверное, только и ездишь, что домой, да в имперскую канцелярию… да вот изредка по гостям.

— Ха-ха, если бы! Да я со своим тоже сутками из машины не вылезаю! Мало того, что у него по пять-шесть встреч каждый день, так еще таскается в Клоппенберген по нескольку раз в неделю!

— В Клоппенберген! Ого! Уж там-то чего может быть интересного?

— Черт его знает. Я высаживаю его на центральной площади возле рынка и жду, а уж куда он потом идет — это не мое дело.