Андрей Валентинов - Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)

– Среди разыскиваемых по делу «Мономаха» упоминается капитан Арцеулов. Из Индии никто кроме тебя из работников Сиббюро не возвращался… Что я должен был подумать?

– И что ты подумал? – вздохнул Косухин.

– Что ты со своим Арцеуловым выполняешь особое задание. Между прочим, месяц назад у Вождя было совещание по эфирным полетам. Создается группа во главе с товарищем Цандером. Знаешь такого?

О Цандере Степа не слыхал. Но не зря же в Столице так интересовались «Мономахом»! Выходит, работы уже начались, Карл Берг не зря вернулся в Россию… Он нерешительно поглядел на друга. Особое задание! Если бы…

– Колька, ты это… – проклятые слова не шли на язык. – В общем, Волков… Венцлав… врет! Все врет! У него был другой приказ – не допустить запуска «Мономаха». Понимаешь?

– Нет, пока не понимаю. Если считаешь нужным – разъясни!..

Объяснение затянулось. Лунин требовал ясности, а вот этого как раз не хватало. К счастью, Колька читал те же бумаги, что и Косухин – о «Мономахе», о Коммуне на Тибете, об «измененной биологии». Но все равно, история выходила очень странная.

– Понял, – наконец кивнул Лунин и неторопливо стал свертывать самокрутку. – Значит, ты решил, Степан, что в Центральном Комитете действует вражеская группа…

Колька всегда называл кошку – кошкой.

– …И эта группа преследует какие-то свои цели, используя новейшие научные исследования. Заодно они обманывают партию – попросту врут…

Лунин затянулся, резко выдохнул дым:

– Многое неясно, Степан. С такими данными я бы не пошел наверх. Мало доказательств. Если это правда, Венцлав просто станет козлом отпущения. А тех, в Шекар-Гомпе, и так уже осудили. Выходит, концы в воду?

– И я так думаю, – согласился Степа. – Потому и Берга найти надо…

– А если не найдешь? Если его хорошо охраняют? Давай-ка прикинем…

Лунин порылся под кушеткой и достал пачку нарезанной обойной бумаги и карандаш.

– Что мы о них знаем? Гольдина похоронили два года назад. Даже если это он, доказать будет трудно, а Берг человек посторонний. Такой группой должен руководить кто-то из своих…

– Приказ по Шекар-Гомпу подписывал товарищ Троцкий. А по «Мономаху» – Склянский, его заместитель, – выговорил Степа, тут же испугавшись сказанного.

– Страшно? – понял его Лунин. – Мне, признаться, тоже. Вроде, так и выходит. Только закавыка есть…

Лунин нахмурился и потушил самокрутку в большой жестяной банке из-под монпансье.

– Слишком гладко получается. Венцлав – командир полка, а значит, из ведомства товарища Троцкого. Документы тоже подписали Троцкий и Склянский. Смекаешь? Случись чего – кто в ответе?..

Лунин замолчал и начал постукивать пальцами по столу – верный знак, что молодой комиссар о чем-то серьезном задумался.

– Вот чего. Не пожалею-ка я здоровья, съезжу завтра кой-куда. Очень интересно, кто направил Венцлава в Сибирь. Ведь Сиббюро, Степан, не в ведомстве Троцкого, правда? И еще – приказ по «Мономаху» помнишь?

Косухин кивнул. Выходило нечто непонятное. В приказе Склянского не сказано об уничтожении программы. Требовалось лишь взять работы под контроль.

– Вот я и сообразил. Не совпадает! Кроме того – когда, говоришь, ракета, ну…

– Стартовала, – подсказал Косухин, – 20 января…

…Холодная зимняя степь, рыжие холмы, неровная цепочка китайских траншей. И – гром, ударивший ровно в полдень…

– А вот приказ, Степан, подписан в феврале. Разумеешь?

Степа вскинулся:

– Задним числом, чердынь-калуга? Да зачем?

– Вот я и думаю – зачем? Не для того ли, чтоб товарищ Склянский на нем расписался? В общем, проверю. А ты, Степан, подумай. Может, еще чего вспомнишь? Кстати, а твой Ростислав с какой радости всем этим занялся?

Ответить на это было нелегко. Ясное дело, не из дружеских чувств к первому государству трудящихся. Проклятый беляк видел в этом какую-то тайну, чуть ли не секрет того, что случилось в победном Октябре.

Лунин, выслушав не особо внятные Степины пояснения, пожал плечами:

– Никак и вправду контуженный! Давеча деревяшки с буквами показывал. Он их тоже, что ли, к делу приспособить решил?

Вот незадача! Степа и сам не очень-то понимал странные занятия Арцеулова. Образованный, вроде, мужик, книг начитался…

– Интеллигент! – только и мог ответить Косухин.– Думает, чердынь-калуга, что те вражины используют какие-то древние, ну, артефакты…

Пришлось объяснять Лунину значение этого слова.

– Понял, – наконец кивнул Колька. – То ли контуженный, то ли и вправду умен этот твой интеллигент… Ладно, заболтались. Надо картошку сварить, товарищ орденоносец. Не голимый же спирт потреблять!

За чистку картофеля принялись вдвоем. Косухин не стал бы заниматься подобным никчемным делом, сварив ценный продукт по-пролетарски, в мундире, но дотошный Колька прочитал в «Красной газете», что варить картофель подобным образом небезопасно для здоровья. Впрочем, в два ножа дело шло быстро.

Лунин, словно забыв обо всем, только что говоренном, принялся рассуждать на свою любимую тему – о перспективах победы социалистической революции в оплоте мирового капитала Северо-Американских Соединенных Штатах. Перспективы эти казались весьма близкими. Косухин слушал плохо. Не то, чтобы проблемы американских братьев по классу были от него далеки. Но из головы не выходили слова Кольки. «Может, еще чего вспомнишь?» Что он мог еще вспомнить? Анубиса? Умирающего парня с напрочь оторванной челюстью?.. Или того, сладкоголосого?

Точно! Степу даже передернуло. Их разговор он помнил от слова до слова. Большевики борются не с гидрой капитализма, а со смертью, значит, нужен Венцлав с его 305-м полком, серые оборотни – и Шекар-Гомп. И еще – смерть это чей-то дар, но не Бога. Бога, по утверждению сладкоголосого, нет… Жаль, что он не присмотрелся к этому умнику еще на Челкеле, когда самозваный Руководитель Проекта предъявлял фальшивое письмо Колчака! Правда, на нем были авиационные очки, и вообще, лицо у него какое-то странное. А Наташе этот певун обещал, что «большевистский эксперимент» скоро кончится…

…Но ведь не врал! Степа только что вернулся из Кронштадта. Там и вправду все кончилось – каратели добивали восставших краснофлотцев…

Между тем, Лунин, разделавшись с картошкой, занялся примусом. Дело было тонкое, деликатное, и Косухин мог лишь со стороны наблюдать за этой процедурой.

– И все-таки они лопнут! – убежденно заявил Колька, когда примус загудел, а кастрюля была водружена на место.

– Ты о чем?

Сказанное могло относиться к чему угодно, например к картофелинам.

– Империалисты американские. Точно лопнут! И знаешь, чего их сгубит?

– Как чего? – удивился Степа. – Революция пролетарская, чердынь-калуга!