Александр Афанасьев - Презумпция лжи

Совсем недавно Фархади получил очередную звездочку – по этому поводу он накрыл небольшой стол. Пригласил и меня – чему я был рад. Мне казалось, что он что-то подозревает, что я про него знаю больше, чем говорю – приглашение к столу частично развеяло эти опасения…

Так что мы продолжали работать – как работали, но приглядывались – друг к другу…

Покупать продукты я пошел не в магазин при посольстве – а на базар. В магазине продавались продукты, привезенные из Советского Союза – их я и на родине покушаю. Андрей Леонидович успел-таки взять меня с собой на базар и познакомить с торговцем всякой снедью – у него был один из лучших дуканов ( лавка – прим автора ) в городе, но не на самом базаре, а прямо рядом с ним. Тогда еще этот базар таким большим не был, это потом на обслуживании русских он разрастется раза в три и лавка Мехмета окажется частью самого базара, знаменитой "чекен-стрит" ( прим автора – это выражение известно любому, кто побывал там. Часть зарплаты специалисты, работающие за границей, получали по чекам Внешпосылторга, в так называемых "инвалютных рублях" – по сути в долларах. По этим чекам можно было заказать иностранные товары по каталогам, а в Союзе – продать в три – пять раз дороже, рискуя при этом оказаться на скамье подсудимых за спекуляцию. Вот от слова "чек" и возникло название главной торговой улицы Кабульского базара – "чекен-стрит". Для неизбалованных изобилием товаров наших граждан эта улица, с ее дубленками, японскими видеомагнитофонами им прочими прелестями западного мира выглядела раем, улицей из тысячи и одной ночи ). А тогда, в семьдесят восьмом это была просто соседняя с базаром улочка…

Машину я оставил метрах в ста дальше, на свободном месте рядом с базаром. Тогда это можно было делать без страха – проблемы угонов не стояло, а прилеплять к днищу магнитные мины тогда было не принято. Примерно прикинул, что мне надо было купить – я собирался отметить приезд Константина Ивановича шашлыком, заодно пригласив на него и его подсоветных из Царандоя. Познакомится – лучше это делать во время таких вот междусобойчиков. Подсоветные из Царандоя еще будут нужны, ведь в отличие от нас у них и агентура и техника и возможность вести официальное расследование. Поэтому, мне нужна была свежая баранина – тут ее было навалом, не то что в Союзе – и зелень. Заперев махину, я двинулся вниз по кривой, извилистой улочке, ловя последние жаркие лучи солнца…

Мехмет сидел у входа в свою лавку, на каком-то перевернутом ящике, очень похожем на наш армейский. Он прилично говорил по-русски потому что какое то время учился у нас. Но тогда инженеры в этой стране были не нужны – вот он и пошел в торговлю. А сейчас от торговли не отказался бы, даже назначь его главным инженером какого-нибудь завода…

– Товарищ Сергей… Как дела, как здоровье?

– Хорошо. Мясо есть?

– Есть, есть. Есть баран, есть банка. Все есть.

Банка – это значит тушенка в банках, которая на базаре появлялась уже тогда – интенданты пускали налево…

– Хочу шашлык сделать, Мехмет – подмигнул я ему – человек на пять. Баранинки мне бы и зелени…

– Баранина есть! – зачастил Мехмет, улыбаясь – хороший баран есть! Утром сам, своими руками резал баран, свежий баран, большой баран, молодой баран!

Конечно, это было неправда – но врал он так истово и вдохновенно, что не поверить, или по крайней мере не улыбнуться, было просто невозможно…

– А зелень?

– И зелень есть! Сам утром рвал!

Ну и ну… Чем-то он был похож на Никулина, знаменитого советского комика…

– Веди раз так…

– Заходи, шурави, заходи…

Дукан Мехмета, как и все в этом городе был с низкими потолками, старый, заставленный мешками и товаром – но в каждом дукане был свой, неповторимый колорит. Здесь нельзя было просто покупать – здесь каждый дуканщик знал своего покупателя в лицо, интересовался как у него здоровье, знал что он предпочитает. Здесь можно и нужно было торговаться – не торгующегося не уважали. Кстати, был такой приказ "О нормах и правилах поведения советских специалистов в ДРА", в котором одним из пунктов запрещалось торговаться на базарах и в лавках – тот, кто писал этот бред явно знал Афганистан только по "Международной панораме" ( прим автора – была такая передача на советском телевидении, можно сказать – окно в мир ) …

Окна в дукане Мехмета были занавешены красной тканью – на занавески явно пошел какой-то транспарант. По моим оценкам афганцы хоть и не являлись коммунистами ни на йоту – но найти общий язык с ними всегда было можно, если знать подход…

– Проходи, товарищ Сергей… – я как то не заметил и не придал внимания тому, что Мехмет перешел на русский. Пригнув голову, шагнул за порог дукана и – замер на месте как вкопанный…

Дукан освещался тусклым светом, сочащимся из-под красных занавесок – это придавало сцене какой-то инфернальный, зловещий вид. И в глубине дукана, на перевернутом ящике сидел человек – не узнать его я просто не мог…

– Добрый день… Павел Степанович…

– Добрый, добрый… – со своей бородой и в национальной афганской одежде полковник Варяжцев совсем не походил на русского – хреново, что ты меня так сразу узнал, хреново…

– Почему?

– Значит, с первого взгляда можно русского угадать…Присядь, давай вот тут – тут чисто.

Я осторожно сел на мешок, взглянул в глаза Павлу Степановичу – а он взглянул в мои. Помолчали…

– Вот так вот, Сережа… – наконец проговорил он – не думаешь, не гадаешь – раз и нет человека. Никак не думал, никак…

– Вы его знали? – осторожно поинтересовался я

– Да как не знать… Андрей Леонидович, он же еще во Вьетнаме начинал, не человек был – человечище. И тут, какая то мразь… эх…

Я молча – говорить тут было не о чем, да и никакие слова не были бы уместными…

– Кто его? Не знаешь? – Варяжцев поднял на меня глаза, и я поразился, увидев… боль. В его глазах жила самая настоящая боль, боль от потери друга. Такое нельзя было сыграть…

– Не знаю… Знал бы….

– Найти его! – Варяжцев проговорил это скороговоркой, каким-то чужим, незнакомым голосом – найди его Сережа… Ты ведь в следствии работал, я знаю. Найди эту суку, которая Михеева … и я твоим должником по гроб буду… Найди его…

Все это начинало походить на какое-то камлание или вызов духа – от кого-кого, а от Павла Степановича я такой реакции никак не ожидал. Стало жутковато…

– Павел Степанович… – наконец ответил и я – найти можно будет только в одном случае. Если ничего не будет скрываться. Я – знаю слишком мало про то, чем именно здесь занимался Андрей Леонидович. А без этого – пропадает мотив, без четкого мотива – не раскрыть и преступление. Вы меня понимаете?