Александр Афанасьев - Предчувствие беды

Спасти – это хорошо. Вот только – как?!

Работы было… а мне надо было вырваться, причем вырваться любой ценой – вытаскивать агента. Полковник Асад Хашим для меня был сейчас важнее чем Тараки и Амин вместе взятые. Потому что это был мой агент, а я был его куратором. Куратор отвечает за своего агента – первая заповедь любой разведки, куратор должен делать все, чтобы сохранить источник информации. А про то, что Хашима надо было вытаскивать, я знал точно – когда имеет переворот, всегда сводятся счеты. И тот человек Амина, заместитель Хашима, который работал в Царандое безусловно захочет стать начальником…

Но вырваться я смог лишь к шестнадцати ноль-ноль, когда было уже поздно…

За целый день обстановка изменилась мало. Бронетехника по-прежнему стояла на улицах – но солдаты кто спал прямо на броне, кто переминался рядом – в общем, просто вошли, задачу им никто не ставил. Защитников революции в патрулях было больше чем обычно, стрельбы слышно не было, народа на улицах было много. Это самый лучший барометр общественного спокойствия – если бы что-то происходило серьезное, улицы мгновенно бы опустели.

А вот у здания Царандоя были выставлены дополнительные посты. Без бронетехники – просто те же что и на улицах, ничего не понимающие солдаты…

Пропуска в здание у меня не было – но как пройти я хорошо знал.

– К майору Вазири! – резко сказал я, махнув перед лицом часового своим удостоверением.

И не дожидаясь согласия, шагнул вперед.

Есть ли вообще такой майор Вазири в этом здании я не знал и знать не хотел. И точно знал что этого не знают и на посту охраны. Это раньше, при Дауде знали – после революции состав работников Царандоя менялся столь стремительно, что запомнить есть ли в здании такой майор Вазири было невозможно. Подъехавший УАЗ с номерами серии, которую давали аппарату ГВС, советский офицер с каким-то удостоверением, наверное, спешащий. В те времена советских военных воспринимали в Афганистане как некую высшую силу. И поэтому старший поста охраны просто отступил в сторону с моего пути…

Опоздал!

Хашима уже вели к машине, машина была всего одна, с водителем, она стояла прямо напротив входа в здание. Два человека вели его, держа с обеих сторон за руки, третий шел следом.

Ни один не готов стрелять! У одного – автомат на плече, у двоих пистолеты в кобурах. Ни один из них не готов стрелять – значит две-три секунды, у меня есть в любом случае.

Обеспечить эвакуацию. Любой ценой! Одному Аллаху известно – какие сведения может иметь заместитель начальника Царандоя.

Прорвемся. Хотя бы до посольства… пусть меня вышибут за самоуправство, но афганца не отдадут. Это я знал точно – не отдадут.

Я ускорил шаг, вдохнул – до звона в ушах – и выдохнул. Как тогда, много лет назад, когда я еще не был Беловым и не боялся свой фамилии. На первенстве Москвы.

Быстрее…

Шаг, поворот – левая рука рвет плеча сорбоза автомат, правой – короткий удар по сонной – не до миль пардона сейчас.

– Салам алейкум!*

– Валейкума…

Один из солдат, конвоирующий Хашима падал, падал медленно, словно при замедленной прокрутке кинопленки, офицер же впал в ступор. Нападение для него стало полной неожиданностью, а приветствие со стороны нападающего, советского офицера, да еще на афганском и вовсе сбило его с толка…

– Рафик… – начал он, даже не попытавшись выхватить пистолет из кобуры…

Шаг в сторону, еще. Удар! Точный, четкий удар, ткут не до самбо, тут некогда бросать через плечо или бедро. Тут надо вырубать, хотя бы секунд на тридцать успокоить. И не стрелять! Сейчас все в шоке, но на стрельбу реакция отработанная, откроют огонь в ответ и все…

Тогда конец. Без вариантов – конец, тут только в здании центрального аппарата человек пятьсот и все с автоматами, это тебе не советская милиция…

– Дреш!

Двое солдат, даже не солдат – защитников революции, с автоматами у входа в здание. Вскинули автоматы, но стрелять не решаются – ну не могут они стрелять в советских!

– Дреш!

Да пошли вы…

– Хуб асти! – кричу я во всю глотку, вводя всех в недоумение еще больше.

Ценна каждая секунда. Чем более дикими, нелогичными будут мои действия – тем больше шансов, что мне удастся вырваться самому и вырвать Хашима. Тут допустимы любые приемы – если бы можно было, я бы и без штанов в Царандой заявился, серьезно.

Подхватываю упавшего Хашима, руки его скованы, он не может даже сам встать. Таща его – к машине, к этой проклятой машине с включенным двигателем…

Солдат, сидевший в машине не нашел ничего лучшего, как выскочить мне на встречу – и упал, сбитый ударом в горло, в адамово яблоко.

– Быстро!

Как я умудрился запихать Хашима через левую переднюю дверь на правое переднее сидение, да еще сделать это так быстро – и не понимаю и сам. Волга – машина все таки просторна, но не настолько. Спасло видимо то, что эта была старая Волга, с цельным передним диваном. Следом, на водительское сидение втиснулся и сам.

До сих пор по нам никто не стрелял!

Первый выстрел прогремел сзади, когда я уже газанул с места, переложил руль влево, направляя машину к воротам. Машина дернулась, ее ощутимо повело вправо – первым же выстрелом ухитрились пробить покрышку. Но это ничего, нужно только налечь со всей силы на руль и все… вот так… Плевать, пусть стреляют, уже поздно… проиграли… теперь хоть на ободах но доедем… хоть до рынка.. да, до рынка, в посольство нельзя, посольство блокируют в первую очередь… а чтобы прочесать рынок нужен целый полк…

Хрен возьмут!

Словно в замедленном кино – навстречу летят ворота со шлагбаумом, пост… исчезает сбитый капотом Волги шлагбаум, преграждающий нам путь к свободе, ревет на предельных оборотах мотор, нет времени переключать скорость… Разворот – резкий, всем телом налегаю на баранку, машина идет тяжело, но слушается… Что-то большое надвигается на нас слева с неотвратимой стремительностью. В последнюю долю секунды понимаю, что это армейский Урал, сворачивающий к зданию Царандоя. И что столкновения нам никак не избежать. Удар – по касательной, словно в замедленной съемке сминается капот, совсем рядом огромное колесо Урала, чертова пробитая покрышка… если бы не она, ушли бы…удар по касательной, а так…

А так – машина тяжело ложится набок, визжит сминаемое железо…

Последнее что помню… ноги… много ног… асфальт… дым… все перевернуто с ног на голову и ноги тоже перевернуты… много бегущих ног к машине. К нашей машине.

Срочно

Секретно

из ежедневного доклада главного военного советника в ДРА, г. Кабул.

…В связи с возникновением в руководстве ДРА разногласий, по приказу X. Амина в 9:30 14 сентября с. г. в частях Кабульского гарнизона была введена боевая готовность N 1. В 16:20 по сигналу начальника Генерального штаба Якуба войска вошли во внутреннюю зону города и к 18:00 заняли свои районы обороны.