Владимир Коваленко - Против ветра! Русские против янки

Вспомнилось — про трупный яд. Сказал.

— Сказки, — донеслось в ответ из-под ног. — Страшилки глупые. Но что зараза — верно, нам пироговские инструкции еще в прошлом году привезли. Но, вы, сэр, не бойтесь за товарищей. У нас все хорошо. Я это все хорошенько выстираю и прокипячу!

— Но…

В уме не вяжется. Страна хлопка стирает и кипятит использованные бинты! Так что часть хлопот побоку, корзину на плечо — а личико с носом-картофелиной, зеленые кошачьи глаза и выбившаяся из-под покрывала морковного цвета прядь расскажут все сами. Тогда и выяснится, не лучше ли рискнуть, и все-таки попробовать даже тяжелых довезти до Чарлстона — сквозь качку, сквозь тряску зыби. Но тоненький голосок говорит разумные вещи:

— У нас, в Техасе, почти нет ткацких фабрик. Поэтому ваты — сколько хочешь, чесалки для хлопка чуть по-другому приспособить, и все. А бинт — это ткань… Не хватает. Но у нас все чисто, стерильно. Часами кипятим… Не беспокойтесь за ваших мальчиков. Выходим.

И это уверение почему-то стоит дороже официальных заверений главного врача. А еще выясняется, что медсестра по имени Грейс — ирландка, а потому католичка.

— И солдатам у нас пайки выдают, всем. И морякам…

Медицинские же сестры, выясняется позже, сидят на половинном. И семьи солдат — тоже. Говорят, хотели вовсе пайки для гражданских отменить, но в воздухе потянуло мятежом, а в порт прорвался очередной пароход с продовольствием…

Вечером довольный Алексеев слушает доклад. На место пушек поступит отменно ликвидный груз, который союзники с руками оторвут: обувь. А подсказала все та же рыжая медсестра.

Католическая церковь попалась маленькая и не слишком похожая на костел — так, дом молельный. Но там оказалась Грейс. Как развязался разговор, и не вспомнить, зато ирландка, у которой родственники, похоже, по всей стране — и все пишут! — навела на идею. Всего лишь пересказала письмо родственницы из Теннесси. О том, как лед по ночам схватывает лужи, застывает тончайшим стеклом, осколки которого режут босые ноги солдат.

— Брат Падди, тот, что недавно был в отпуске — специальном отпуске, сэр! Сам Том Джексон сказал: если наши женщины будут рожать от трусов, а не от солдат, — за что нам воевать? И отправил домой на целый месяц! Да, он женат на моей сестре, но живут они в Алабаме, по ту сторону реки. Скоро маленький будет… Так вот, он по ту сторону Миссисипи, и ботинок им точно не хватает. Выдают какой-то ужас: хлопковый верх на деревянной подошве! Все потому, что по большой реке ходят янки, и ни скот перегнать, ни кожи перевезти! У нас и фабрику построили. Армия по эту сторону реки в хороших башмаках и сапогах, а остальные разуты. Это просто ужасно!

Осталось не полениться и обувную фабрику навестить. И предложить неплохую цену — пусть и местными бумажками. А что еще может им предложить правительство? Так что сто тонн обуви для серых полков уютно пристроились в трюме, чуть повыше балласта.

— У нас были небольшие потери. А медицинский персонал не справляется. Я завел разговор в госпитале… Хорошо, Адам Филиппович, что ты не при револьвере. Потому что врачей им самим не хватает, и медицинских братьев — тоже. Но вопрос нужно решать. Так что у тебя новая головная боль: четыре девушки. Да, на боевом корабле. Вообще-то и двух хватило бы, но потому и нужны четыре: чтобы всегда держались хотя бы по две. Нужно обеспечить каюту… ну и с личным составом поговорить. Чтоб поняли — случись что, эти будут врачу инструменты подавать, повязки накладывать, тащить их, беспомощных, к шлюпкам — через две палубы. А придется — и на дно со всеми идти. Потому про то, что у них под фартуками и косынками — забыть напрочь. Всем, включая господ офицеров. В конце концов, мы — не парусный крейсер, в порту бываем каждую неделю… Потерпят!

И вот штабс-капитан от адмиралтейства Адам Мецишевский хватается за голову. Он, правда, в ужасе — но не удивлен. А уж как услышал одно из имен… Ну, нашел. Ну, спросил рыжую, что она вообще на корабле делает.

— Воюю за Конфедерацию и Зеленую Эйре. — Выяснилось, что девчонка умеет не только щебетать. Слова выходили до комичного важными. — Я слышала, у вас в Каролине есть леди, что пушки льет, и береговой батареей командовала. Вот она — да! А я что… Никакой разницы с госпиталем, только качает немного. Ну, еще петь могу. Вы ведь, говорят, по вечерам поете? И не беспокойтесь! Тут все — мои подруги. Я за ними в три глаза смотреть буду… Верите?

И ведь действительно — пела, да еще как! А хлопоты свелись к лишнему докладу по утрам и мелким просьбам: того не хватает, да этого. Сердитое зимнее море доставляло куда больше забот, старалось выбить заплаты из продырявленных бортов, волны с размаху били корабль по низкому носу, норовило заглянуть в каземат.

А потом был привычный запрос с острова Салливен, и гавань, среди которой, словно залетевшая на ночной огонь бабочка, складывает лиселя русский корвет.

На пирсе — черно от мундиров, глаз слепит сверкание эполет. Даже странно! Откуда-то взялся целый капитан 1-го ранга. Знаком… Да! С акварели с героями Севастополя! Рука взлетает к козырьку. Вот и ответное представление:

— Бирилев Николай Алексеевич. Прислан принять команду над броненосным крейсером «Александр Невский». Кстати, под шпицем весьма высоко ценят ваши успехи, Евгений Иванович, — сразу стал официальным. — Высочайшим указом велено, в ознаменование успешного командования боевым кораблем столь высокого класса и отбытия ценза по нахождению в море — произвести мичмана Алексеева, минуя звание лейтенанта, в капитан-лейтенанты Русского императорского флота. Также, в ознаменование отличного мужества и храбрости, выказанных при командовании фрегатом «Александр Невский», несмотря на полученные раны, наградить его орденом Святого Георгия четвертой степени. Поздравляю, капитан-лейтенант!

Как внезапно! Хотя этого следовало ожидать. Значит, он хозяин на крейсере только до того, как на борт взойдет новый капитан. Что ж, корабль ему, и верно, велик. И то, что на замену прислан сам Бирилев — награда немногим меньше самого Георгия! Значит, правильным кораблем новый «Невский» получился. Достойным одного из лучших капитанов. Служить же под началом Николая Алексеевича — точно не будет скучно! Руки приходится сжать в замок, чтоб не егозили. Достоинство и еще раз достоинство. Ты все еще командир крейсера. Только вот сердитый зимний ветер протягивает насквозь.

— Полагаю, вы пожелаете ознакомиться с кораблем и личным составом.

— Безусловно…

Но сначала — капитанский салон. И разговор… Новый командир с чего-то сумрачен. Быть может, беспокоит севастопольская рана?

— Я привез нескольких офицеров для замещения должностей, положенных офицерам Морского корпуса… — Бирилев осекся. Верно, заметил стиснутые до побеления костяшек кулаки. — Не волнуйтесь. Штабс-капитан Мецишевский останется старшим помощником и числиться отныне будет по Корпусу морских офицеров, а не инженеров-механиков. Не волнуйтесь ни за прапорщиков, ни за механиков. Первым открыт путь в мичманы флота, вторые тоже не забыты. Старшему, кстати, в обход традиций высочайше определен в награду орден Святой Анны с мечами. Полагаю, вам самому следует порадовать сослуживцев. Так что не беспокойтесь, Евгений Иванович, никто не обижен. В Адмиралтействе подумали обо всем… одного предусмотреть не смогли. Ваших подвигов славных! И что мне теперь с вами делать?