Владимир Потёмкин - История димломатии, том 1

Договор 412 г. был навязан Спарте ее безвыходным поло­жением. Он вскоре вызвал недовольство самих спартанцев, потребовавших его пересмотра. С другой стороны, и Тисса­ферн не вполне точно соблюдал принятое им на себя обяза­тельство — выплачивать содержание лакедемонским морякам.

Начались новые переговоры. В результате между спартан­цами и персами был заключен договор в городе Милете. По сравнению с прежним соглашением Милетский договор был более выгоден для Спарты. Царь подтвердил свое обязательство поддерживать и оплачивать войско Лакедемонского союза, находящееся на персидской территории.

Впрочем, и этот договор не мог вполне удовлетворить лакедемонян, ибо они претендовали на общегреческую гегемонию. Притом в силе оставалась весьма растяжимая статья, передававшая царю все города и все острова, какими владел не только он сам, но и его предки. «По смыслу этой статьи,— говорит Фукидид, — лакедемоняне вместо обещанной всем эллинам свободы вновь наложили на них персидское иго».

Требование Спарты устранить эту статью вызвало гнев Тиссаферна. Персидского сатрапа уже начинал беспокоить твердый тон спартанских дипломатов. С этого времени персид­ская дипломатия делает поворот от Спарты в сторону Афин, своего недавнего врага.

Советником Тиссаферна был афинянин Алкивиад. В это время он состоял на спартанской службе, но тяготился тамошними порядками и подготовлял почву для своего возвращения в Афины. Алкивиад советовал Тиссаферну вер­нуться к исконной дипломатии восточных царей: поддерживать в греческом мире систему политического дуализма и, таким образом, не допускать чрезмерного усиления ни одного из греческих государств. Если, говорил Алкивиад, господство на суше и на море в Греции будет сосредоточено в одних руках, царь не будет иметь себе союзника в греческом мире. Вследствие этого, в случае обострения отношений с греками, он будет вынужден вести войну один с большими расхо­дами и риском. Гораздо легче, дешевле и безопаснее для царя предоставить эллинским государствам истощать друг друга.

С точки зрения интересов персидской политики, в данный момент целесообразнее было поддерживать не спартанцев, а афинян. Диктовалось это тем соображением, что афиняне стремились подчинить себе лишь часть моря, предоставляя в распоряжение царя и Тиссаферна всех прочих эллинов, живущих на царской территории. Между тем, в случае пере­хода гегемонии к Лакедемонскому союзу, спартанцы не только освободили бы эллинов от афинского гнета, но, весьма ве­роятно, пожелали бы также освободить их и от персидского ига. Из всего этого Алкивиад делал практический вывод: не торопиться с окончанием войны, истощить афинян до по­следней степени, а потом, соединившись с ними, разделаться также и с пелопоннесцами. Первым шагом к этому должно было явиться уменьшение жалованья пелопоннесским морякам, по крайней мере, наполовину.

Алкивиад своей политикой преследовал прежде всего личные цели. Он мечтал вернуться в Афины и заменить демо­кратический строй республики олигархией. Достигнуть этого он и его друзья надеялись при помощи Тиссаферна и царской казны. Предательская деятельность Алкивиада достигла своей цели. Персия стала оказывать поддержку Афинам против Спарты.

После смерти Алкивиада афинскому стратегу Конону удалось организовать в 395 г. до нашей эры антиспартанскую коалицию в составе Афин, Коринфа, Фив и других городов. Началась долгая и ожесточенная Коринфская война (395 — 387 гг. до нашей эры). В результате ее гегемония Афин воз­родилась, зато Спарта была вконец разорена и истощена.

Победы Конона оживили Афины. Экономическая и политическая жизнь Афинского союза возрождалась. Между Афинами и Пиреем были сооружены новые укрепления (Длинные стены). Афинская рабовладельческая демократия с ее стремлением к панэллинской гегемонии подняла голову. Возрождение демократических Афин пугало не только спар­танцев. Оно тревожило и персидских сатрапов и самого пер­сидского царя, склонного скорее поддерживать спартанских олигархов, чем Афинскую республику с ее демократическими порядками. С этого времени между спартанцами и афинянами возобновляется яростная борьба за влияние на персидского царя. Спартанцы отправили к персидскому сатрапу Тирибазу посольство во главе с Анталкидом. Этому хитрому и ловкому дипломату было поручено любой ценой добиться заключения мира между персидским царем и лакедемонянами. Афиняне и союзники со своей стороны снарядили посольство к тому же Тирибазу. Анталкид предлагал мирные условия, приемле­мые как для царя, так и для лакедемонян. «Лакедемоняне, — говорил он, — не оспаривают у царя греческих городов, кото­рые находятся в Малой Азии. С них достаточно того, чтобы прочие города получили автономию. Раз мы согласны на эти условия, чего ради царь станет воевать с нами и расходовать деньги?» Тирибаз пришел в восторг от речей Анталкида. Но против предложения спартанского дипломата решительно восстали афиняне и фиванцы. Они рассматривали требование автономии городов как коварный маневр, направленный к уни­чтожению всех военно-политических союзов в Греции.

Тем не менее дипломатический маневр Анталкида увен­чался успехом. Обе стороны, истощенные борьбой, вынуждены были согласиться на условия, продиктованные царем Арта­ксерксом. Тирибаз объявил, чтобы все желающие немедленно прибыли к нему, чтобы выслушать присланные персидским царем условия мира. По прибытии послов Тирибаз, указывая на царскую печать, удостоверявшую подлинность документа, прочел следующее: «Царь Артаксеркс полагает справедливым, чтобы ему принадлежали все города Малой Азии, а из островов — Клазомены и Кипр. Всем прочим городам, боль­шим и малым, должна быть предоставлена автономия, кроме Лемноса, Имброса и Скироса, которые по-прежнему остаются во власти Афин». Таковы были условия знаменитого цар­ского, или Анталкидова, мира (387 г.), который узаконял политическую раздробленность, а следовательно, и слабость Греции. В конце мирного текста имелась многозначительная приписка: «Той из воюющих сторон, которая не примет этих условий, вместе с принявшими мир объявляю войну на суше и на море и воюющим с ней государствам окажу поддержку кораблями и деньгами».

Анталкидов мир явился торжеством персидской политики, которая ставила своей целью раздробление Греции и ослабление как спартанской, так и афинской гегемонии. Но в недрах самой Греции уже развивался противоположный центра­листический процесс. Носителем этой тенденции стало Македон­ское царство. При царе Филиппе II (359—336 гг. до нашей эры) Македония превратилась в одно из сильнейших государств Эгейского бассейна, которое подчиняло своему влиянию одну греческую область за другой. Этой судьбы не миновали и Афины.