Роберт Ферриньо - Молитва по ассасину

Районы, подобные Зоне, существовали во всех крупных городах и служили своего рода паровым клапаном для населения, чьи культурные традиции некогда основывались на идеях исключительной свободы и индивидуальности. Полиция меняла там личный состав каждые два года в надежде предотвратить коррупцию, однако и двух лет, как правило, оказывалось больше чем достаточно. Самые умные полицейские обычно успевали обзавестись домиком где-нибудь в Канаде или на Гавайях, то есть подальше от бдительного ока отдела внутренних расследований.

Легкий ветерок, всколыхнув портьеру, прижал ее к обнаженному телу Марди. Шум дождя заполнил помещение. Красный неоновый свет, лившийся с улицы, рассыпался искрами на все еще блестевшей от испарины коже блондинки. Под шум дождя она покачивалась в такт доносившейся снизу музыке. Ракким заметил, как, озаренные мягким багровым сиянием, напряглись ее соски. И почему-то подумал о Саре.

С хозяйкой «Полнолуния» бывший фидаин перестал встречаться полтора года назад, увлекшись Сарой. Теперь, когда между ними все кончено, он прибежал назад. Трусость и чувство обиды — смертельная комбинация. Какое счастье, что людям не дано видеть собственного лица. Иначе бы Ракким не удержался от искушения перерезать себе горло. Затащив Марди… позволив ей затащить себя в постель, он совершил большую ошибку. Глядя на ее незамысловатый танец, на водопад прямых волос, струящийся по плечам вслед за изгибами крепкого тела, бывший фидаин снова думал о Саре. О том, где она сейчас, чем занимается. И почему не пришла.

— Я скучаю по нему, — едва слышно произнесла женщина.

Ракким не стал уточнять, кого она имела в виду.

— Я тоже.

— Ты напоминаешь мне его. Не внешностью… уверенностью. Самоуверенностью… Иногда мне казалось, он источает такой запах. — Ветер раскидал портьеры в стороны, и капли дождя забарабанили по полу. — Большинство мужчин проводят время в страхе. — Она даже не попыталась закрыть окно. — Только не он. И не ты.

Марди всегда говорила о Тарике после занятий любовью. Иногда она вспоминала их первую встречу, иногда последнюю ночь, проведенную вместе. Как бы то ни было, Тарик всегда оставался частью их интимной близости. Казалось, Марди пытается объяснить самой себе, почему она только что лежала в постели с его самым близким другом. Раккима это не беспокоило. Они оба изображали кого-то другого, лучшего, нежели они сами, но ставшего теперь недосягаемым.

— Из-за меня его не повысили по службе. — Портьеры волнами струились по ее телу. — Я не захотела обратиться к другой вере. Ему приказали развестись со мной и жениться на мусульманке… но он не подчинился. — Марди покачала головой. — Я должна была принять ислам. — Она невесело рассмеялась. — Все равно из меня плохая католичка.

— Повышение по службе его бы не спасло.

— Он мог стать штабным офицером. Не участвовать в боях. Он мог…

— Тарик был воином. И умер так, как хотел. Просто слишком рано.

— Ты тоже воин.

— Уже нет.

— Верно. Ты всегда был умнее его. Он храбрее, а ты — умнее и хитрее. — Марди повернула к Раккиму напряженное лицо. — Жаль, что не ты, — прошептала она. Ветер колыхнул пламя свечей, и на стенах заплясали тени. — Иногда я жалею, что убили не тебя.

— Я знаю.

— Тебе нужно жениться.

— Это тебе нужно выйти замуж.

Марди нащупала пачку сигарет и торопливо закурила, щелкнув древней зажигалкой «зиппо». Зажигалкой Тарика.

— Я замужем.

Ракким не возражал, когда она курила. Данное занятие, похоже, действительно ее успокаивало. Не только никотин, но и сам процесс. Ритмичные неторопливые затяжки и огонек на конце сигареты, янтарным маячком светящийся в темноте. Бывший фидаин даже научился не обращать внимания на запах. Дым от свежего табака турецкого производства по сравнению с привычными сигаретами отличался едкостью, но, к сожалению, Виргиния и обе Каролины входили в состав мятежного Библейского пояса, и на них все еще распространялось эмбарго.

— Моего знакомого бакалейщика вчера избили «черные халаты», — произнесла Марди после долгой затяжки. Вероятно, ждала удобного момента. — Подстерегли на рассвете рядом с лавкой. Избили его, разгромили лавку. А ведь он принадлежит к истинной вере. Он ее принял сразу после того, как объявили о Переходе. Еще ребенком был, но уже понимал, что так лучше. Теперь он снова простой еврей. — Она опять затянулась. — Я всегда покупала у него овощи и фрукты. Еще он научил меня, как выбирать спелые ананасы. — Марди затушила сигарету. — Странные мысли иногда приходят в голову, правда?

Ракким молча ждал. Он уже знал, какая просьба сейчас последует.

Рыжебородый, как глава службы государственной безопасности, совершил немало крайне жестоких поступков, но на самой ранней стадии развития республики добился того, чтобы всем евреям, принявшим ислам, сохранили жизнь. Даже после выдвинутого против сионистов обвинения в убийстве его брата он отказался инициировать еврейские погромы и постоянно цитировал суры из Корана, гласившие, что правоверным следует принимать всех новообращенных. Ни у «черных халатов», ни у кого другого не хватило духа пойти против него. Рыжебородый помог людям остаться в живых, вот только обеспечить нормального к ним отношения не сумел. А в последнее время ситуация заметно ухудшилась.

— Ракким, ты ведь сделаешь что-нибудь для них? Для бакалейщика и его семьи? Они должны выбраться отсюда.

Бывший фидаин задумчиво уставился на один из экранов. В объектив камеры попали четыре девушки, сидевшие в боковой кабинке банкетного зала. Не выпуская из рук сумочек, они настороженно потягивали из бокалов нечто разноцветное и игристое. Скорее всего, студентки колледжа. Каждая носила на голове крошечный хиджаб, недавно вошедший в моду у свободомыслящих мусульманок. Головным убором он мог считаться лишь по названию.

— Перевалы занесены снегом, — наконец произнес Ракким. — На всех южных тропинках выставлены посты.

— Они готовы рискнуть.

— Я не готов.

Марди скрестила руки на груди.

— Скажи бакалейщику, что мы выступим, когда начнутся оттепели, — вздохнул Ракким. — Пограничники попрячутся на заставах и не рискнут высунуться из-за возможных лавин.

— Спасибо.

Студентки стреляли глазками на толпившихся вокруг парней, но от предлагаемой выпивки отказывались. Прекрасные и отважные в своей невинности, они окунули самые кончики пальцев в соблазнительное безобразие Зоны. Веселитесь, юные леди, получайте удовольствие от этого обезьянника. Будет о чем рассказать в студенческом общежитии. Пусть воспоминания о сегодняшнем вечере заставят покраснеть ваши щечки.

В зоне встречалось множество других клубов. Гораздо более мерзких психоделических притонов, где напрочь отсутствовала охрана или хотя бы вышибалы. В «Полнолунии» Ракким установил собственные жесткие правила для посетителей. Никаких наркотиков, никаких драк, никакого домогательства. Он знал, как далеко может зайти зверь по имени человек. Удовольствия всегда следовало держать на привязи.