Владлен Багрянцев - Джеймс Хеллборн - Разрушитель Миров

— Хорошо, я выйду к ним.

Здесь были все — и его верные египтянцы, и его освобожденные альбионцы, и старые товарищи, от Беллоди до Флойда, и перешедшие на его сторону наемники всех рас, наций и цветов кожи, и плененные враги, склонившие перед ним головы и колени, и многие другие.

— Да здравствует Джеймс Хеллборн, спаситель Альбиона, отец отечества, лорд-протектор, император! — закричала Вирджиния, едва он появился на балконе, и сто тысяч глоток проревели в ответ — All hail! Ave, Imperator!

— АВЕ! АВЕ! АВЕ!

«Я должен произнести речь, — понял Хеллборн. — Что мне сказать им?…»

Адская, нечеловеческая боль была ему ответом. И только мгновения спустя, утопая в луже собственной крови, он услышал выстрел.

— Мы долго спорили над твоей кроватью — как лучше поступить? — сказала Вирджиния примерно месяц спустя, когда он наконец-то открыл глаза. — Отключить все капельницы и позволить тебе умереть на вершине славы? Или все-таки попытаться спасти тебя? В конце концов мы решили, что отец нации, прикованный к инвалидному креслу, вынужденный мочиться через трубочку, и время от времени пускающий слюну — это прекрасный и трагический образ, который пойдет на пользу нашему делу.

В госпитальной палате появился старый верный Беллоди. Следом двое египтянских гвардейцев тащили изможденного и явно покалеченного человека, в котором Хеллборн не сразу узнал комиссара-подполковника Аттилу Куна.

— Он проник в Альбион вместе с остальными наемниками, — сказал Беллоди. — Это он в тебя стрелял, из противотанковой винтовки.

— Я все-таки добрался до тебя, предатель, — прохрипел Аттила. — Жаль, взял сликом высокий прицел, и твои яйца не пострадали.

И мадьяр расхохотался — страшным, хрипящим, безумным смехом.

— Достаточно, — сказал Беллоди. — Расстрелять.

— Намибия передавала тебе привет! — крикнул Аттила Кун, когда солдаты уводили его. — Она была беременна!

«Сначала Мэгги, потом Намибия», — подумал Хеллборн, но ничего не сказал. Похоже, пуля не только задела ему позвоночник, но и лишила дара речи.

— Выздоравливай… — начала было Вирджиния, но тут же поправилась: — Отдыхай. Мы будем навещать тебя.

И они действительно навещали его — почти каждый день, и постоянно приносили свежие новости, а иногда — свежих гостей.

В один из визитов гвардейцы притащили избитого и окровавленного генерал-капитана Джеральда Фуллбокса.

— Мерзавец! Негодяй! — лицо генерал-капитана исказилось от ненависти. — Я знал, знал, что ты нас всех погубишь! Жаль, что тебе удалось скрыться из индоокеанской крепости, когда наш корабль разбомбил ее…

«Стрела златоперая все вещества и начала», — вспомнил император голос в наушнике, говоривший с альбионским акцентом, когда он блуждал по коридорам Форт-Нептуна.

— Они готовили переворот, — пояснил Беллоди. — Он и другие сенаторы. Провалились из-за пустяка. Германский наемник, должный объявить сигнал о выступлении, все перепутал. «Всем-всем-всем. Джеймс фон Хеллборн, фюрер Новой Швабии, мертв». Ну что за бред! Бедняга забыл, что он уже не на своей родной планете.

— Ничего, мы до тебя еще доберемся! — пообещал Фуллбокс и сплюнул сквозь зубы. — Если не мы, то другие!

— Обязательно, — кивнул Беллоди. — Расстрелять!

Через несколько дней Беллоди и Вирджиния явились в его палату, облаченные в маршальские мундиры, украшенными десятком орденов.

— Мы решили сохранить Республику, — с порога заявил старый товарищ. — Страной будет управлять временный регентский совет. После завершения войны состоится референдум, где народ выберет новую форму правления.

«Старый добрый Реджи, тихий и скромный, вечно на вторых ролях, всегда в моей тени, — подумал Джеймс. — Кто мог знать, что он так далеко пойдет!»

— Война продвигается успешно, — продолжала Вирджиния, — мы наступаем на всех фронтах!

Недели и месяцы пролетали один за другим.

Врачи разрешили императору покинуть госпиталь. Джеймса отвезли в старый дом семейства Хеллборнов на берегу озера. Если погода позволяла, египтянские телохранители выкатывали его кресло на веранду. Иногда Хеллборна навещали титанисы и торопливцы. Охранники кормили их сырым мясом.

В один из дней пришло письмо от Мэгги.

«Здоровый мальчик, почти четыре килограмма, — сообщала Золотая Императрица. — Я еще не решила, как назову его, но решила, что ты должен знать».

Хеллборн покосился на живот Вирджинии, доставившей конверт. Он заметно изменился за последние месяцы. Не конверт, разумеется.

— Да, ты все правильно заметил, — отозвалась единокровная сестра. — Давай не будем об этом говорить, хорошо?

Однажды она пропала на целый месяц, а когда вернулась, ее живот снова был плоским.

— Ни о чем не спрашивай, — с порога заявила мисс Вульф (или все-таки миссис Хеллборн?). — Кстати, мы окончательно выбили абиссинеров из Африки!

Как-то раз в гости заявился Флойд, всего лишь в генеральском мундире, но орденов — чуть меньше, чем у Беллоди. Некоторое время старый товарищ говорил о всяких пустяках и победах на азиатских фронтах. Потом помялся, оглянулся по сторонам, склонился к самому уху императора и прошептал:

— Вирджиния родила двойню, мальчика и девочку. Девочку оставила себе, а мальчика почему-то отдала в приемную семью. Не спрашивай меня, почему.

Хеллборн и не собирался ничего спрашивать. Он так и не научился говорить.

Потом пришло еще одно письмо:

«Ваш мир не был самым худшим из всех, которые мне приходилось видеть, но я покидаю его без всякого сожаления. Твой дом там, где твое сердце. Мое сердце не здесь.

С самыми лучшими пожеланиями,

от имени Офицерского Клуба «Форт-Альянс» — Мэнс Эверард».

«Интересно, как ему это удалось? — задумался Джеймс. — Или Мэгги разбила не все зеркала?»

Однажды домик на берегу навестил крепко позабытый римский астронавт Клавдий Аттилий.

— Вы поставили меня в неудобное положение, господин Хеллборн, но я все-таки нашел из него выход.

Еще через три дня торжествующие Вирджиния, Беллоди и Флойд выкатили инвалидное кресло на веранду и развернули лицом на север.

— Смотри, внимательно смотри! Осталось пятнадцать секунд… Десять, девять, восемь… три, два, один!

Горизонт осветила яркая вспышка, а потом прямо в зенит протянулась тонкая красная линия, огненная, дрожащая, прекрасная.

— Это первый из наших звездолетов, — торжественно объявил Беллоди, — а за ним последуют десятки, сотни других! Этот мир будет принадлежать нам, и все остальные миры — тоже! Не альтернативные, а реальные планеты, камешки в небесах!

«И тогда мы покорим эти планеты — или уничтожим, во славу Земли и Человеческого Рода. И если Марс, Юпитер, Нептун населены, как верят многие из наших ученых — тем лучше для нас и хуже для них. Марсианские осьминоги должны узнать свое место и униженно кланяться, если белому сагибу вздумается побить их палкой!», — вспомнил император восторженную речь полковника Ганнибала.