Владлен Багрянцев - Джеймс Хеллборн - Разрушитель Миров

— Нас много здесь таких, — рассказывал кастилец. — Солдат проигравших армий и погибших империй.

«Как и в любом иностранном легионе, — подумал Хеллборн. — Кто бы сомневался!»

И уже рука об руку с новым приятелем он направился к оставленному где-то внизу, под горой, офицерскому клубу. (Дежа вю. Или «постоянство как первый шаг на пути к совершенству»?). Сегодня там соберется куда больше народу. С некоторыми из них — своими новыми соседями — он уже успел познакомиться. В ближайшие дни круг знакомств следует расширить и закрепить.

Дым не стоял стобом, и пьяные песни не звучали.

Халистанцы прислали на остров отборных европейских наемников в запредельном смысле этого слова — трезвенников и флегматиков. Это Хеллборн выяснил почти сразу. Конечно, встречались среди них и порочные люди. Это он выяснил чуть позднее.

Хеллборн ненадолго задержался у стойки — радио голосом белголландского диктора озвучивало последние новости. С Британией покончено, правительство эвакуировалось в Южную Америку. Италия и Франция пока еще держатся. Халистанцы вошли в пригороды Дели. Абиссинеры вышли к турецкой границе. На других фронтах «тяжелые и продолжительные бои». Интересно, сколько в этом правды? Неужели все настолько плохо? И что, черт побери, происходит в Скоттенбурге?!

— Razreshite ugostit' vas, gospoda? — спросил Джеймс, приблизившись к одному из столиков.

— Здесь выпивка бесплатная, господин хороший, — не совсем дружелюбно ответил один из грядущих собеседников. — И нет ничего крепче красного вина.

— Ну зачем так сразу? — вмешался другой. — Человек к тебе со всей душой, а ты его обидеть хочешь… Присаживайтесь, прошу вас… простите, не знаю вашего имени-отчества.

— Имени-отчества? — не сразу сообразил Джеймс Хеллборн. — Позвольте представиться. Штабс-капитан Лоренс Рузвельт.

— А как имя вашего почтенного батюшки? — уточнил собеседник.

— Питер, — сообщил «капитан Рузвельт».

— Лоренс сын Питера… Лаврентий Петрович, значит! — подытожил новый знакомый. — Очень хорошо. Теперь наша очередь. Подполковник Лашманов, Владимир Андреевич. Честь имею. Вот этот сердитый субъект, — «сердитый субъект», столь неприветливо отвечавший Хеллборну, ярко вспыхнул лицом, — надпоручик Новосельцев, Евгений Петрович. А вот этот скромный русский интеллигент, — полковник указал на третьего офицера, до сих пор скромно молчавшего в противоположном углу, — капитан Гольтяков, Юрий Алексеевич. Ну, за знакомство!

«Да, так положено, — продолжал вспоминать Хеллборн, пригубив предложенный фужер. — Хм, это не вино, это виноградный сок какой-то. Кислота для отпугивания тропических болезней. Напиться невозможно. Просто физическии и технически невозможно. И это хорошо».

Джеймс еще раз окинул взглядом новых знакомых. Интересно, почему полковник Горлинский называл их «ржавые люди на земле»? Надо будет обязательно спросить. Если только старик все еще ждет его в Альбионе.

Последняя русская революция катапультировала в эмиграцию тысячи офицеров бышей императорской армии. Судьбы их сложились по-разному, но парижские таксисты в настоящий момент Хеллборна не интересовали. Вот эти, с которыми он сидел за одним столом — совсем другое дело.

«А как бы я поступил на их месте, если бы у товарища Ника Ливермора получилось провернуть маленькую грязную революцию в Альбионе? Так бы и поступил, наверное».

Люди, чуть ли не с младенческих лет носившие военную форму, они умели только воевать и убивать, и дабы заработать пресловутый кусок хлеба, подались на службу первому встречному иностранному флагу. Или не первому. Все-таки, это был не самый плохой флаг — оранжевый штандарт Империи Сикхов. Даже жаль, что сикхи выбрали неправильную сторону в этой войне…

— Лоренс Рузвельт? — переспросил полковник Лашманов. Он был старше других не только по званию, но и по возрасту. Потрепанный жизнью, но еще крепкий солдат с печальным лицом. Вот уже действительно, железный человек, только слегка покрытый налетом ржавчины. — Вы ведь, белголландец, верно?

Это и так было очевидно, но русский офицер пытался быть старомодно-вежливым.

— Так точно.

— Из какого доминиона, если не секрет?

— Новая Голландия, Владимир Андреевич. — «Кажется, я правильно к нему обратился и ничего не перепутал!»

— А позвольте спросить, где вы научились так хорошо говорить по-русски? — прозвучал новый вопрос.

— У меня мама была русская, — заявил Хеллборн. — Она была санитаркой в Порт-Жемчужном. А мой отец был лейтенантом морской пехоты ВИК из второй волны вторжения. Там они и познакомились.

— Вот оно как бывает… — протянул надпоручик Новосельцев.

— Да, — кивнул Джеймс. — Я сын войны. Я появился на свет вперед ногами, и женщина закричала…

— Не стоит, — поморщился Лашманов. — Я думаю, мы все читали эту пьесу.

— Дрянь пьеса, — неожиданно заговорил «тихий интеллигент» Гольтяков. — Мне у Шекспира куда больше альбионские пьесы нравятся.

«На что он намекает?» — на всякий случай насторожился Хеллборн.

— Не будем про Шекспира, — решительно заявил полковник Лашманов. — Честное слово, мы чертовски рады встретить в такой глуши соотечественника!

— Вам приходилось бывать в России? — спросил «грубиян» Новосельцев, и в его глазах промелькнула та самая вселенская тоска.

— Форт-Элизабет считается? — неловко улыбнулся Джеймс. — На материке — никогда.

— Неважно, — отмахнулся Лашманов. — Конечно, считается! Еще как считается! Ну, еще раз, за встречу!

Это была прекрасная легенда. Полковник Горлинский мог бы гордиться своим учеником! А субедару Брейвену теперь можно спокойно объяснить, почему это викинг из белголландской военной касты вдруг стал православным ортодоксом: «Так мама настояла, а отец не возражал».

Просто чудесная легенда! А эти русские такие сентиментальные, констатировал Джеймс Хеллборн минут двадцать спустя, когда они беседовали о всякой всячине, как будто сотню лет знакомые друзья. Теперь, если дойдет до дела, у одного из них может рука дрогнуть… или прицельный глазик заслезиться… ХА-ХА-ХА!

Коварный альбионец был невероятно доволен собой. И никто не мог испортить ему настроение. Даже мерзкий голос в другом углу комнаты, заявивший по-немецки с нижнесаксонским акцентом:

— Здесь столько месяцев не было живых женщин, что даже эта желтая обезьяна за бабу сойдет. Ха-ха-ха! А что? Две сиськи, три дырки… Или пять? Ха-ха-ха!

Хеллборн медленно повернулся на звук голоса. Бросил взгляды по сторонам. Нет, Мэгги здесь не было, иначе бы мерзавец не посмел так распускать язык. Джеймс оторвался от стула и решительно зашагал в том самом направлении. Новые товарищи не успели его удержать, поэтому поспешили последовать за ним.