Александр Абердин - Десант в прошлое

Грешен, так оно и есть. Смешно сказать, но я и в пятьдесят шесть лет, словно пацан какой-нибудь, однажды смастерил себе рогатку и стрелял из неё, правда, не по воробьям, а по огурцам, пристроенным на заборе. Ну, и, естественно расхондокал окошко Ваньке Фомину, тот пришел ругаться, а потом не выдержал, и хотя был старше меня на целых семь лет, тоже стал стрелять вместе со мной и расхондокал вторую шибку. А что? Всё нормально, он же тоже был старым перцем, но только не старпёром с вечно кислой мордой. Мы с ним иной раз такой гай-гуй закатывали, что дым коромыслом стоял и сажа хлопьями летала. Меня моя Алочка только за то и любила так сильно, что я всегда был молод душой. Правда, за моё раздолбайство всё же частенько поругивала. Она же выросла практически в джунглях и уже одно это с детства заставляло её ко всему относиться серьёзно. Или вы думаете индейцев просто так называют мудрыми? Нет, именно потому, что они ближе кого-либо к природе, а та всех людей настраивает на серьёзный лад.

Вообще-то все наши старики, став снова молодыми парнями, некоторые даже слишком молодыми, очень быстро помолодели душой и забыли про то, что у каждого за плечами была длинная и, порой, полная опасностей жизнь. Уж на что Беркут был серьёзный мужик, так и он вместе с тремя своими дружками умудрялся подбить Петра Аркадьевича и, о, ужас! Самого государя-императора на такие мальчишники подальше от чужих глаз, что мне в это даже не верилось. Правда, на царя это всё же не очень-то повлияло. Признаться честно, он был в нашей команде самым слабым звеном. Впрочем, он числился в ней лишь формально. Мы ему ведь так никогда не рассказали о том, откуда взялись такие умные. Зато как только цесаревич Алексей стал государем-императором, то не смотря на весьма юный возраст, выждав тройку лет, мы рассказали ему обо всём. Ему тогда уже исполнилось шестнадцать, но зрелости его суждений могли позавидовать и шестидесятилетние.

Впрочем, давайте всё же вернёмся в конец февраля девятьсот шестого года. Довольный и радостный, я вернулся в своё летающий дом прижимая к груди ноутбук. В него было загружено несколько десятков программ и я хотел поскорее начать изучать их. Николенька тащил здоровенный баулище со всяческой периферией. Ну, каждому из членов нашего штаба досталось по новому нотику, так что едва вернувшись домой, мы тут же разбежались по своим квартирам. Да, надо сказать, что опытным компьютерщиком я так никогда и не стал, иначе мне не пришлось бы уже через каких-то три месяца покраснеть, как маков цвет, когда Николай Милутинович срочно вызвал меня в Нью-Йорк и вид у него при этом был жутко торжествующим.

Ещё бы ему не торжествовать. Когда я вошел в его кабинет, то после того, как Никола Тесла рассказал мне о том, что он сумел соединить ментальный шлем для виртуальных путешествий со своим ноутбуком, а они были доставлены каждому из наших учёных, меня даже жар охватил. Дальше было ещё хуже. Уже через каких-то пять минут Никола сказал, что то же самое мы могли бы сделать и в двадцать пятом веке и тогда нам не пришлось бы рисовать валаров и их технику в альбомах, чтобы потом закачать их в темпоральное информационное поле. Н-да, шок я при этом испытал просто колоссальный. Ну, как говорится, история не знает сослагательно наклонения если ты, конечно, не отправляешься в прошлое, как это сделали мы. Теперь нам отправляться в прошлое в прямом смысле этого слова не было никакой нужды, зато во время всех последующих виртуальных путешествий мы имели возможность снимать прекрасные видеофильмы о самых великих людях нашего прошлого.

Ну, а наши кинематографисты так и вовсе обнаглели и стали вставлять эти видеоролики в свои фильмы, чем повторили сюжет одной фантастической повести. Особенно разгуляться им не давали, но кое что они всё же сняли и некоторые фильмы специально по моему заказу. На религиозные темы. Правда, они довольно долго лежали на полке дожидаясь своего часа. Так что если кто-то считает, что в фильмах "Моисей", "Иисус Христос" и "Пророк Магомед" снимались актёры, тот очень сильно ошибается. Все они были сняты с натуры, а то, что изображение безукоризненное, следует отнести вовсе не к качеству киноплёнки и кинокамер. Все эти фильмы вышли в прокат только после окончания Мировой войны, которую я, по старой привычке, называю Первой мировой, хотя Второй мы не допустили.

Как только я дал отмашку нашим корабелам, на верфях тут же начались работы, хотя там и до того дня никто не сидел без дела. Всё началось с того, что в соседних, модельных цехах, начали изготавливать разборную, дюралюминиевую опалубку для отливки корабельного шпангоута, килей, бимсов, стрингеров и всей прочей флоры. Чертежи были уже готовы и потому работа быстро продвигалась верёд, чему способствовала технология непрерывного потока и заливки, при которой жестко соблюдалась последовательность каждой операции. Рабочих было задействовано на судоверфях не так уж и много, зато механизация была чуть ли не полной. В модельных же цехах и вовсе работали почти только одни роботизированные линии. Благодаря высокому уровню механизации, огромные корабли строились с невероятной быстротой. Когда я сказал, что все они должны быть однотипными, наши кораблестроители облегчённо вздохнули и заулыбались. Не скажи я так, они скорее всего подвергли бы меня жесточайшей критики, а то и вовсе набили бы морду.

Поэтому, едва только был пройден "нулевой" цикл на первом корабле-гиганте и у него появился киль, вся опалубка в той же очерёдности, в которой монтировалась, была снята и отправлена в соседний док. Корабельный фибронанобетон схватывался всего за шесть часов и ещё через три становился прочнее стали. К дюралюминию он вообще не прилипал, но его всё равно смазывали разделительной жидкостью. Точность опалубки была чуть ли не микронной и когда её снимали, обнажался тёмно-синий, с фиолетовым отливом монолит из фибробетона, в котором кроме тончайших кевларовых волокон длиной в тридцать миллиметров, не было никакой арматуры. В него вводилась какая-то добавка, которая делала фибронанобетон жаростойким. Во время испытаний в плиту из фибробетона стреляли снарядами самых разных типов и они только выколупывали из неё небольшие куски, делая поверхность щербатой. Кумулятивные заряды и вовсе оказались бессильными, так как в месте взрыва фибронанобетон вспенивался и кумулятивная струя просто "расплёскивалась".

Единственную серьёзную угрозу представляли из себя снаряды с сердечниками из обеднённого урана, но и те вонзались в него, словно дюбели, на половину и намертво застревали в фибронанобетонной броне. Оптимальной наши корабелы назвали толщину борта в семьсот пятьдесят миллиметров. Это было то же самое, имей корабль длиной в девятьсот десять метров вместе с носовым бульбом толщину борта в два с половиной метра, если бы его изготовили из самой прочной стали. Наверное он сразу же утонул бы, а корпус нашего корабля, когда всего через полтора месяца после начала его отливки док был заполнен водой, погрузился в воду всего на три метра. Его сразу же отбуксировали к достроечной стенке огромной заводской гавани, где встали в один ряд три таких гиганта, зрелище, честно говоря, было просто потрясающее, ведь высота борта составляла целых пятьдесят метров.