Андрей Величко - Эмигранты

На следующий день наш фрегат вышел в море под командой Михаила Баринова. Я оставался на материке, сын Ильи уже достаточно взрослый человек и опытный моряк, да к тому же немного знающий английский язык и еще более немного — испанский.

Мне же теперь предстояло немного отвлечься от парового котла. Ведь чтобы платить те самые копейки, их надо было сначала иметь! А мы пока обходились первобытным коммунизмом с элементами натурального обмена. Но, значит, настала пора переходить на более высокую ступень общественного развития.

Так что я снова запустил свой станочек для фрезеровки плат, и вскоре двое островитян приступили к чеканке валюты. Естественно, сотая доля рубля стала называться копейкой. Но все равно это получилась довольно крупная денежная единица, так что был введен еще и грош, который я объявил сотой долей копейки. И гроши, и копейки чеканились из бронзы, имея по два номинала — "один" и "десять". Почему именно из нее? Да потому, что у нас имелось бронзовые пушки, снятые с "Ястреба". Для начала на деньги было разделано маленькое восьмифунтовое орудие.

Грош я, недолго думая, сделал равным советской копейке. Десять грошей получились с пятак. Копейка была такой же по диаметру, но вдвое толще. Гривенник же вышел чуть побольше советского юбилейного рубля.

Илья же в преддверии грядущего прогресса начал по вечерам читать кодекс Наполеона, а потом и делать краткие выписки из него.

— Очень, оказывается, разумная бумага, — поделился он со мной, — особенно если убрать лишние в наших условиях статьи, а оставшиеся изложить попроще. Вполне сойдет как основы австралийского гражданского права. Вот только название придется какое-нибудь другое придумать.

— Да ну его, — махнул рукой я, — у меня водяной насос течет и давление в котле выше двадцати атмосфер не поднимается, а тут еще придумывать название чужому кодексу! Пусть так и остается, как есть. Мало ли, вдруг у нас был такой великий юрист с экономическим уклоном. Например, Наполеон Моисеевич Задрыгайло. Надо только не забыть сказать Виктору, чтобы он вставил его в историю, и все.

В конце апреля город Ильинск обогатился испанским кварталом. Поначалу новоприбывшие жили в палатках, но уже к середине мая потихоньку начали расти первые дома. Контрактникам был выделен лес, ну, а дальше они обходились сами. Кстати, многие прибыли со своим инструментом, но он заметно уступал нашему, так что мало кто им работал.

Трудились испанцы на постройке нового корабля, заложенного сразу после спуска на воду корпуса "Соболя", который к маю был уже достроен и проходил испытания. Ну, а новый корабль предназначался для путешествий в Европу. Все-таки "Победа" была маловата и не отличалась особой скоростью. Так что мы с Ильей взяли чертежи яхты, а точнее шхуны "Америка" и адаптировали их к нашим производственным возможностям. Кроме того, мы предусмотрели установку паровых машин и разделение корабля на шесть отсеков для непотопляемости. Задача, конечно, была намного сложнее постройки "Газели" или даже "Соболя", но испанцы в основном действительно оказались квалифицированными людьми. Причем когда я с цифрами в руках продемонстрировал Илье экономическую подоплеку их работы, император хохотал минут пять.

Итак, представьте себе, что вам нужно построить корабль. У вас есть любые инструменты, вокруг полно леса, но в вашем подчинении всего две семьи мориори, потому что свободных людей больше нет. Да и эти не заняты в основном потому, что почти ничего не умеют. Ваши действия? Самый, казалось бы, логичный путь — это попытаться чему-нибудь их научить. Ага, флаг вам в руки. Даже если хоть сколько-нибудь ответственные работы вы будете делать сами, все равно ваш корабль в лучшем случае будет примерно как лодка, на которых отдыхающие катаются в парке Горького, только дырявый. Да и получится он года через два, не раньше.

А можно погрузить оба этих семейства общим количеством одиннадцать голов в прицеп к шестиколеснику и отвезти их на тридцать километров вверх по реке Ярра, к месту впадения в нее небольшого ручья. Там за два дня показать им, как мыть золото, и отчалить.

В первые две недели они намоют достаточно для расплаты с господином Гонсало за его труды по вербовке. Но они будут продолжать свою деятельность, и через два месяца золота хватит для оплаты восьми месяцев работы пяти десятков испанцев. Многие из которых знают плотницкое ремесло куда лучше вас, не говоря уж про мориори.

А их после этого можно привезти обратно в Ильинск. Двоих оставить у большого самогонного аппарата, а остальных отправить сначала пропалывать, а потом собирать сахарную свеклу. Так вот, десятой части их продукции хватит, чтобы половина ранее заплаченного плотникам золота вновь вернулась к вам и была пущена в дело по второму кругу.

То есть по сути имел место обмен полугода труда четырех островитян с детьми, ничего толком не умеющих делать, на год работы пятидесяти шести очень квалифицированных испанцев. Нет, все-таки деньги — это величайшее изобретение человечества, без них невозможны подобные обмены, тут не может быть ни малейших сомнений. А у кого-то они все-таки есть, то, согласно закону сохранения, у этих людей нет чего-нибудь другого. Например, тех самых денег.

Все на свете когда-нибудь да кончается, так что вскоре кончились и мои мучения с паровым котлом. Получив давление в сорок пять атмосфер, я решил, что пока этого хватит, тем более что Илья как раз закончил свой двигатель. Причем и котел, и паровик оказались сделаны очень неплохо, всего за две недели их удалось заставить нормально работать вместе. По косвенным оценкам наш механизм выдавал где-то сил восемьдесят. С котлом получилось вообще замечательно, ибо я, не умея точно рассчитывать производительность, сделал его с запасом. Практика же показала, что этот запас вышел как минимум двойным. То есть один такой котел сможет обеспечить паром два малых движка производства Ильи. Значит, вопрос с энергоустановкой строящегося корабля решен. Я делаю еще один точно такой же котел, Илья — три движка по образцу только что испытанного, и все. Трехсот с небольшим сил хватит для шхуны водоизмещением двести тонн.

Но параллельно с изготовлением второго котла мне пришлось заняться прикладной баллистикой. Или это следует назвать как-то иначе? В общем, я начал стрелять из пушки по доскам и бревнам.

Ведь идеальных материалов на все случаи жизни не существует, у каждого есть своя область применения. Алмаз, например, имеет высочайшую твердость, но брони из него не делают вовсе не из-за дороговизны. Древесина железного дерева тоже исключением не являлась. Чем-то она была лучше эвкалипта, чем-то дуба, а в чем-то им многократно уступала. Например, она отлично работала на сжатие и скручивание, а вот на изгиб выдерживала только статические нагрузки. Правда, довольно большие. Повышенная же колкость приводила к тому, что ядро при попадании дробило ее в щепки. Вот я и придумывал различные виды деревянной композитной брони.